Человеческие ценности
Найдено цитат по теме: 1965
Ведь не так опасны пороки, не скрытые от глаз; даже больные идут к выздоровлению, если болезнь прорвалась из глубины и обнаружила всю свою силу. Знай, что и скупость, и честолюбие, и другие недуги человеческого духа пагубнее всего тогда, когда прячутся под личиной здоровья.
Ничто не является пороком само по себе.
Что было пороками, то теперь нравы.
Доказательства свойств характера можно извлекать из мелочей.
Некоторые неписаные законы сильнее всех писаных.
Более похвальным является такой душевный склад, худшие свойства которого с годами дряхлеют, а прекрасные — расцветают.
Уже одно притворство в добродетели незаметно производит стремление и привычку к ней.
В благах, посылаемых судьбой, нам приятно приобретение и пользование, а в благах, исходящих от добродетели, нам приятны действия. Первые мы хотим получать от других, вторые предпочитаем сами уделять другим.
Благодаря щедрости и нравственности — польза другим, благодаря терпимости и решимости — польза себе.
Справедливейшее наказание за грех состоит в том, что человек утрачивает то, чем он не захотел хорошо пользоваться... тот, кто не захотел поступать правильно, когда мог, утрачивает эту возможность, когда захочет поступить правильно.
Ты хочешь излечить дурные нравы, Не тщись — лекарства нет от сей отравы.
Злой человек — земли недолгий гость. Его сжигает собственная злость.
Истинная честь — награда за добродетель, а не за богатство.
Люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.
Свидетельство моей честности и верности — моя бедность.
Благоденствие лучше всего обнаруживает пороки человека, бедствия же выявляют его добродетели.
Если вы добродетельны и красивы, ваша добродетель не должна допускать бесед с вашей красотой.
Но боги, чтобы сделать нас людьми, Пороками нас наделяют.
Самый верный признак честного человека — крепкие руки.
Там, где грязь, кишит жизнь. В очень чистой воде не бывает рыбы. Не должен человек чураться мерзостей мира и слепо подражать образцам непорочного поведения.
Только в государстве существует всеобщий масштаб для измерения добродетелей и пороков. И таким масштабом могут служить лишь законы каждого государства.
Я называю пороки болезнями души, которые менее легки для распознавания, чем болезни тела, так как мы часто можем давать себе отчет о состоянии здоровья нашего тела, но в отношении ума — никогда.
Презрения достоин высокий ум, примененный для низких целей!
Две вещи быстро приканчивают человека: глупость и распутство. Одни потеряли жизнь, потому что хранить ее не умели, а другие — потому что не хотели.
Нет человека, у которого главное достоинство противовесом не имело бы недостаток, и, ежели тому способствуют склонности, недостаток этот забирает власть тираническую.
У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.
У большинства людей любовь к справедливости — это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.
Только у великих людей бывают великие пороки.
Все наше достоинство заключается в мысли. Вот чем должны мы возвышаться, а не пространством и временем, которых нам все равно не заполнить. Будем же стараться хорошо мыслить: вот начало нравственности.
Истинная и единственная добродетель состоит в том, чтобы ненавидеть себя.
Значительную часть этики можно было бы построить с такой ясностью, которая мыслящему человеку оставляла бы так же мало оснований для сомнений, как мало их для сомнений в истинности доказанных ему математических предложений.
Обучение наукам способствует развитию добродетели в людях с хорошими духовными задатками; в людях, не имеющих таких задатков, оно ведет лишь к тому, что они становятся еще более глупыми и дурными.
Дурные примеры, несомненно, действуют сильнее хороших правил.
Порок не в том, чтобы иметь желания, а в неумении подчинить их правилам разума; дело не в том, испытываете ли вы или не испытываете самих влечений, а в способности управлять ими и отказываться от них.
Действия людей — лучшие переводчики их мыслей.
Ничто не проникает так незаметно и глубоко в душу человека, как пример: какую бы дурную черту люди ни проглядели в себе и ни прощали себе самим, она может внушать им только отвращение и стыд, когда выступает перед ними в других людях.
В человеке плохо воспитанном отвага становится грубостью, ученость — педантизмом, остроумие — шутовством, простота — неотесанностью, добродушие — лестью.
Добродетель по большей части одобряют не потому, что она врожденна, а потому, что она полезна.
Философы смотрят на ...аффекты как на пороки, в которые люди впадают по своей вине. Поэтому они имеют обыкновение высмеивать их, порицать или клясть (последним занимаются те, кто не прочь надеть личину святости). Превознося, таким образом, на все лады ту человеческую природу, которой нигде нет, и позоря ту, которая существует на самом деле, они убеждены, что предаются самому возвышенному делу и достигают вершины мудрости. Ибо людей они берут не такими, каковы те суть, а какими они хотели бы их видеть.
Успех всегда располагает нас к тому, кто его добился: будь этот человек вельможей или простолюдином, мы восхищаемся им, приходим от него в восторг; безнаказанное преступление превозносится чуть ли не так же, как добродетельное деяние, а удача заменяет чуть ли не все добродетели вместе. Если поступок не может быть оправдан даже успехом, — значит, это черное, низкое, мерзостное злодейство.
Вера либо истинна, либо ложна. Если она вымысел, значит, добродетельный человек, монах или отшельник зря потеряли шестьдесят лет жизни, и только, — больше им ничто не угрожает. Но если она основана на истине, то человека порочного ожидает страшная участь: одна мысль о муках, которые он себе готовит, приводит в трепет мое воображение; ум бессилен постичь их, слова — выразить. Поэтому, даже допуская, что вера менее истинна, чем это считается, человек все равно не может избрать путь более спасительный, нежели стезя добродетели.
Сказать о человеке, который вспыльчив, непостоянен, сварлив, угрюм, вздорен, капризен: "Такой уж у него нрав", — значит не извинить его, как полагают многие, а необдуманно объявить эти большие недостатки неисправимыми.
Для интриг нужен ум, но, когда его много, человек стоит настолько выше интриг и происков, что уже не снисходит до них; в этом случае он идет к успеху и славе совсем иными путями.
Все страсти лживы: они стараются надеть маску, они прячутся даже от самих себя. Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель или не прибегал бы к ее помощи.
Тот, кто уверен в жизни после смерти, не нуждается в чрезмерных заботах о судьбе добродетели в этом мире.
Существуют истины, в которых недостаточно убедить кого-либо, но которые надо дать почувствовать; именно таковы истины морали.
Я всегда, по мере возможности, свожу свою метафизику к морали.
Быстрый прогресс истинной науки иногда вызывает у меня сожаление, что я родился так рано. Невозможно представить себе той высоты, которой достигнет власть человека над материей через тысячу лет. Мы, возможно, научимся лишать огромные массы их тяжести и придавать им абсолютную легкость для более удобной перевозки. Наша жизнь будет по желанию продлена даже за пределы глубокой старости. Наука нравственности пойдет по верному пути усовершенствования, так что уже не будет, как теперь, "человек человеку волк", и люди наконец узнают то, что они сейчас неверно называют человеколюбием.
Если храбрость и честолюбие не регулируются благожелательностью, они могут сделать из человека только тирана или разбойника.
Хотя природные способности и нравственные качества в общем находятся на одном уровне, однако между ними существует то различие, что первые почти не меняются посредством искусственного воздействия, тогда как вторые, или по крайней мере поступки, проистекающие из них, могут быть изменены при помощи таких мотивов, как награды и наказания, одобрение и порицание.
Ничто не может быть более похвальным, чем сознание собственного достоинства в тех случаях, когда мы действительно обладаем ценными качествами.
Польза, приносимая пороками, всегда смешана с великим вредом.
Дерзну сказать прямо: философом делает разум, героем — славолюбие, мудрецом — только добродетель.
Не иметь ни одного достоинства так же невозможно, как не иметь ни одного недостатка.
Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице также всякого другого как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству.
Было бы очень хорошо, если бы люди умели совмещать в себе такие противоположные свойства, как любовь к добродетели и равнодушие к общественному мнению, рвение к труду и равнодушие к славе.
Глупость не была бы подлинной глупостью, если бы не боялась ума. Порок не был бы подлинным пороком, если бы не питал ненависти к добродетели.
Есть какое-то великое упрямство, упрямство, которое делает честь человеку, в решении не признавать никакого нравственного убеждения, пока оно не получит оправдания посредством мысли.
Просвещение рассудка делает человека умнее, но не делает его лучше. Хотя добродетель и выводят из мудрости, хотя и подсчитывают, что без добродетели человек не может стать счастливым, все же такой расчет слишком изворотлив и слишком холоден, чтобы быть действенным в момент совершения поступка, чтобы вообще иметь влияние на жизнь.
Нравственность — это разум воли.
Применительно к нравственности единственно истинны только следующие слова мудрецов древности: быть нравственным — означает жить согласно нравам своей страны.
Нравственность должна выступать в форме красоты.
Нет такого характера, который мог бы обходиться собственными силами и быть всецело предоставлен самому себе: каждый нуждается в руководстве со стороны понятий и максим.
Бедняк, стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда жесток, это верно, но никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши отцы, те именно, кто сделал из вас то, что вы есть, кто наделил вас тем, чем вы владеете.
Постигнуть совершенство дано только тем людям, которые к нему стремятся с единой целью: стать к нему ближе.
Индусские законодатели положили в основание порядка жизни своего народа мифологию. Священники, объяснявшие ее, вовсе не были глупы. Напротив, они были очень мудры. Они потому и измыслили эти законы, что сами не верили ни в одно из своих сотворений. Законы Ману — это ловкая и красивая ложь, но эта ложь необходима. Если природа представляет собой хаос, насмешку над всякой мыслью и порядком, то всякий, кто желает восстановить в ней какой-либо порядок, должен уйти от нее и создать новый мир, полный иллюзий.
Нравственности предшествует принуждение, позднее она становится обычаем, еще позднее — свободным повиновением и наконец — почти инстинктом.
Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализируют злые, они вызывают страх.
Внеобщественный человек не может иметь морали.
Есть люди, которые стыдятся не тогда, когда совершили какой-нибудь безнравственный поступок, а когда им приходится в этом раскаиваться.
Ссылаться на дурные поступки других — это умываться грязью.
С джентльменом я всегда старался быть в полтора раза большим джентльменом, а с мошенником я старался быть в полтора раза большим мошенником.
Уважать всякого человека, как самого себя, и поступать с ним, как мы желаем, чтобы с нами поступали, выше этого нет ничего.
В чем должна состоять нравственность? — В твердом, глубоком убеждении, в пламенной непоколебимой вере в достоинство человека, в его высокое назначение. Это убеждение, эта вера есть источник всех человеческих добродетелей, всех действий.
Мудрый человек не делает другим того, что он не желает, чтобы ему сделали.
Относись к другим так, как тебе хотелось бы, чтобы они относились к тебе, — вот самый верный способ нравиться людям.
Когда ты бранишь других, смотри, чтобы ты сам был далек от того, за что другим выговариваешь.
Как нельзя порицать за невольный проступок, так нельзя и хвалить за вынужденное благодеяние.
Видеть несправедливость и молчать — это значит самому участвовать в ней.
Нельзя проповедовать людям то, что отрицаешь сам.
Нравственное уродство — равнодушие к плохим поступкам и словам.
Есть люди, которые относятся к нравственности, как некоторые архитекторы к домам: на первый план становится удобство.
В области нравственности не следует выказывать свою добродетель по малозначительным поводам: девственностью не хвастаются.
Грешить легко — трудно каяться.
Чего себе не хочешь, того и другому не делай.
Не осуждай ближнего своего, пока не будешь на его месте.
Все, что зовется благопристойностью, не более, как красивая внешность.
Остерегайтесь морально негодующих людей: им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы.
Некоторые считают, что у них доброе сердце, хотя на самом деле у них лишь слабые нервы.
Легко прощать врагам, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренным человеку с прыщеватым носом.
Мне ненавистно аскетическое уродство, никогда не стану я осуждать грешную любовь, но мне больно, что строгая нравственность грозит исчезнуть, и чувственность пытается возвести себя на пьедестал.
Открытая дверь и святого может ввести в соблазн.
Презирай распущенных людей, закосневших в пороке. Их нельзя исправить, так же как нельзя обуздать ветер.
Неверная жена может еще полюбить добродетель, но ей не позволено проповедовать ее.
Добродетель, которая требует постоянной охраны, едва ли заслуживает часового.
За правого Бог и добрые люди.
Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства.
О Зевс! Зачем ты дал людям верные признаки отличить настоящее золото от поддельного, тогда как у человека нет на теле ни одной приметы, по которой можно было бы узнать мерзавца.
Ничто вернее стыда, того, чего человек стыдится и чего не стыдится, не показывает ту степень нравственного совершенства, на которой находится человек.