Годы жизни: 1645 г. - 1696 г.
Французский писатель. Мастер афористической публицистики. В своих произведениях дал сатирической "портрет" высших сословий.
Цитаты автора
Найдено цитат автора: 272
Невозможность доказать, что Бога нет, убеждает меня в том, что Он существует.
Все давно сказано, и мы опоздали родиться, ибо уже более семи тысяч лет на земле живут и мыслят люди. Урожай самых мудрых и прекрасных наблюдений над человеческими нравами снят, и нам остается лишь подбирать колосья, оставленные древними философами и мудрейшими из наших современников.
О тщеславный и самонадеянный человек! Сумей создать хотя бы того червяка, которого ты попираешь ногой и презираешь.
Душа отнюдь не то, что видит цвет или слышит звук, а только то, что мыслит.
Мысль нетленна.
Проезжая иные места, мы приходим в восхищение: проезжая другие — умиляемся, и нам хочется там поселиться. Мне кажется, что ум, расположение духа, пристрастия, вкусы и чувства человека зависят от места, в котором он живет.
Где причина возвышения людей? В глубоком уме, выдающихся талантах или в удачном стечении обстоятельств?
Участь человека так безотрадна, что может отбить охоту к жизни! Сколько приходится ему потеть, недосыпать, кланяться и унижаться перед другими, прежде чем он составит себе скромное состояние или получит его благодаря смерти близких!
Быть философом — хорошо, слыть им — не слишком полезно. Не вздумайте называть кого-нибудь философом: это слово почитается у нас чуть ли не бранным, и так будет до тех пор, пока люди, переменив свои взгляды, не возвратят ему первоначальный, возвышенный смысл и не окружат его должным уважением.
У иного довольно ума, чтобы преуспевать в своей области и даже поучать в ней других, но слишком мало, чтобы не рассуждать о том, чего он не понимает: он смело выходит за пределы своих знаний, но тут же сбивается с пути и при всей своей одаренности начинает говорить, как глупец.
Даже самый лучший совет нередко вызывает в нас неудовольствие: достаточно уже того, что он исходит не от нас самих; высокомерие и прихоть подстрекают нас пренебречь им, а если мы все же следуем ему, то лишь по размышлении и в силу прямой необходимости.
Прийти к заключению, что иные люди не способны мыслить здраво, и заранее отвергнуть все, что они говорят, сказали и скажут, — значит избавить себя от множества бесполезных споров.
Выше великого политика я ставлю только того, кто не жаждет им стать, ибо с каждым днем все больше убеждается, что этот мир не стоит того, чтобы тратить на него силы.
Чем меньше человек говорит, тем больше он выигрывает: люди начинают думать, что он не лишен ума, а если к тому же он действительно неглуп, все верят, что он весьма умен.
Ставьте людей на такие посты, которые можно защищать с риском для жизни, но с надеждой ее сохранить: человек любит и славу и жизнь.
Успех всегда располагает нас к тому, кто его добился: будь этот человек вельможей или простолюдином, мы восхищаемся им, приходим от него в восторг; безнаказанное преступление превозносится чуть ли не так же, как добродетельное деяние, а удача заменяет чуть ли не все добродетели вместе. Если поступок не может быть оправдан даже успехом, — значит, это черное, низкое, мерзостное злодейство.
Ораторы в одном отношении похожи на военных: они идут на больший риск, чем люди других профессий, зато быстрее возвышаются.
Человек от природы лжив, а истина же — проста и нага; он жаждет прикрас и выдумок, поэтому истина не для него: она нисходит с неба в готовом, так сказать, виде и во всем своем совершенстве, а человек любит только то, что создал сам, — небылицы и басни.
К высокому положению ведут два пути: проторенная прямая дорога и окольная тропа в обход, которая гораздо короче.
Трудно сказать, чего больше заслуживает нерешительность — жалости или презрения, и неизвестно, что опаснее — принять ошибочное решение или не принимать никакого.
Вера либо истинна, либо ложна. Если она вымысел, значит, добродетельный человек, монах или отшельник зря потеряли шестьдесят лет жизни, и только, — больше им ничто не угрожает. Но если она основана на истине, то человека порочного ожидает страшная участь: одна мысль о муках, которые он себе готовит, приводит в трепет мое воображение; ум бессилен постичь их, слова — выразить. Поэтому, даже допуская, что вера менее истинна, чем это считается, человек все равно не может избрать путь более спасительный, нежели стезя добродетели.
Крайности всегда порочны, ибо исходят от человека; равновесие всегда справедливо, ибо исходит от Бога.
Люди в большинстве случаев сперва гневаются, потом наносят обиду; некоторые же поступают наоборот: сначала оскорбляют, потом сердятся. Удивление, в которое вас это повергает, не оставляет места для злопамятства.
Сказать о человеке, который вспыльчив, непостоянен, сварлив, угрюм, вздорен, капризен: "Такой уж у него нрав", — значит не извинить его, как полагают многие, а необдуманно объявить эти большие недостатки неисправимыми.
Кончина наступает однажды, и ждем мы ее всю жизнь: боязнь смерти мучительней, чем сама смерть.
Взгляните на часы: колесики, пружины, словом — весь механизм, скрыты; мы видим только стрелку, которая незаметно свершает свой круг и начинает новый. В точности такова и жизнь придворного: нередко, продвинувшись довольно далеко, он оказывается у отправной точки.
Прямая противоположность тому, что говорят о делах и людях, часто и есть истинная правда о них.
Резкость, грубость, неотесанность — это пороки, от которых иной раз не свободны даже умные люди.
О сильных мира сего лучше молчать: говорить о них хорошо — почти всегда значит льстить им; говорить о них дурно — опасно, пока они живы, и подло, когда они мертвы.
Когда народ охвачен волнением, никто не может сказать, как восстановить спокойствие; когда он умиротворен, никто не знает, что может нарушить его спокойствие.
Монарх, окруженный роскошью и пышностью, — это пастух в одежде, усыпанной золотом и каменьями, с золотым посохом в руке, с овчаркой в золотом ошейнике, на парчовой или шелковой сворке. Какая польза стаду от этого золота? Разве оно защитит его от волков?
Часто люди падают с большой высоты из-за тех же недостатков, которые помогли им ее достичь.
"Две трети своей жизни я уже прожил, зачем же так беспокоиться о том, как пройдет остаток моих дней? Самая блестящая карьера не стоит ни тех мучений, которым я себя обрекаю, ни тех низостей, на которых себя ловлю, ни тех унижений и обид, которые претерпеваю. Еще каких-нибудь тридцать лет — и рухнут могучие колоссы, на которых я сейчас смотрю снизу верх, исчезнут все — и я, такой маленький и ничтожный, и те, на кого я так жадно взираю, связывая с ними свои заветные надежды на возвышение. Самое лучшее в жизни, — если в ней и вправду есть что-нибудь хорошее, — это покой, уединение и место, где ты сам себе хозяин". Так думал Н., пребывая в опале: он забыл об этих мыслях, как только снова вошел в милость.
Человек, некоторое время занимавшийся интригами, уже не может без них обойтись: все остальное ему кажется скучным.
Для интриг нужен ум, но, когда его много, человек стоит настолько выше интриг и происков, что уже не снисходит до них; в этом случае он идет к успеху и славе совсем иными путями.
Фаворит должен всегда следить за собой. Ведь если он протомит меня в приемной меньше, чем обычно; если лицо его будет приветливей, а брови не так насуплены; если он любезно выслушает меня и проводит чуть дальше к двери, я решу, что ему грозит падение, — и не ошибусь.
В разглашении тайны всегда повинен тот, кто доверил ее другому.
Человек может возвыситься лишь двумя путями — с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости.
Неужели нельзя изобрести средство, которое заставило бы женщин любить своих мужей?
На ученую женщину мы смотрим, как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта тонкой гравировкой. Это настенное украшение показывают знатокам, но его не берут с собой ни на войну, ни на охоту, ибо оно так же не годится в дело, как манежная лошадь, даже отлично выезженная.
Щедрость состоит не столько в том, чтобы давать много, сколько в том, чтобы давать своевременно.
Как трудно быть вполне довольным кем-то!
Все страсти лживы: они стараются надеть маску, они прячутся даже от самих себя. Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель или не прибегал бы к ее помощи.
Справедливость по отношению к ближнему следует воздавать безотлагательно; медлить в таких случаях — значит быть несправедливым.
Не столько ум, сколько сердце помогает человеку сближаться с людьми и быть им приятным.
Ум всех людей, вместе взятых, не поможет тому, у кого нет своего: слепому не в пользу чужая зоркость.
И при зарождении и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.
Тосковать о том, кого любишь, много легче, чем жить с тем, кого ненавидишь.
Нам следует искать расположения тех, кому мы хотим помочь, а не тех, от кого мы ждем помощи.
Мы преисполнены нежности к тем, кому делаем добро, и страстно ненавидим тех, кому нанесли много обид.
Суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами и самими собой.
Подчас легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему.
Стоит ли возмущаться тем, что люди черствы, неблагодарны, надменны, себялюбивы и равнодушны к ближнему? Такими они родились, такова их природа, и не мириться с этим — все равно, что негодовать, зачем камень падает, а пламя тянется вверх.
Пожалуй, в устную речь можно вложить еще более тонкий смысл, чем в письменную.
Чтобы чувствовать себя счастливыми, нам довольно быть с теми, кого мы любим: мечтать, беседовать с ними, хранить молчание, думать о них, думать о чем угодно — только бы не разлучаться; остальное безразлично.
Все наши беды проистекают от невозможности быть одинокими.
Как много на свете суетливых, вечно куда-то спешащих людей, торопыг, хотя никакой занятости у них нет и делами они не обременены! Не успев обменяться с вами приветствиями, они уже жаждут отделаться от вас и чуть ли не гонят прочь: вы еще не закончили фразы, а их уже и след простыл. Эти люди — такие же невежи, как и те, что останавливают вас и потом ни за что не отпускают; впрочем, последние, быть может, еще хуже первых.
Водись на свете поменьше простаков, было бы меньше и тех, кого называют хитрецами и ловкачами.
Вельможи чванятся тем, что прорезают леса аллеями, окружают свои владения непомерно длинными стенами, раззолачивают потолки, сооружают фонтаны и устраивают оранжереи; однако их страсть к диковинному не настолько велика, чтобы вселить довольство в чье-либо сердце, преисполнить радостью чью-то душу, предотвратить или облегчить чью-то горькую нищету.
Большинство людей употребляет лучшую пору жизни на то, чтобы сделать худшую еще более печальной.
Раб имеет одного господина, а честолюбец имеет их столько, сколько есть людей, полезных для его возвышения.
Иной раз вы видите людей, которые здороваются еле заметным кивком головы, всем наступают на ноги и ходят выпятив грудь, словно женщины. Вопрос они задают, не глядя на собеседника; говорят громко показывая, что считают себя выше присутствующих. Стоит им остановиться, как их окружают; они разглагольствуют и задают тон беседе, сохраняя все ту же смешную позу напускного величия, пока не появится кто-нибудь из вельмож, в чьем присутствии они сразу притихают и возвращаются к естественному своему состоянию, которое куда больше им к лицу.
Иные люди, выучив пять-шесть ученых слов, уже выдают себя за знатоков музыки, живописи, зодчества, гастрономии и воображают, будто слух, зрение и вкус доставляют им больше наслаждения, чем другим; таким образом они внушают уважение окружающим и обманывают самих себя.
Чем больше наши ближние похожи на нас, тем больше они нам нравятся; уважать кого-то — это, по-видимому, то же самое, что приравнивать его к себе.
Иные люди не внемлют голосу рассудка, глухи к благоразумным советам и сознательно совершают ошибки, — только бы не подчиниться чужой воле.
Люди так заняты собой, что у них нет времени вглядываться в окружающих и справедливо их оценивать. Вот почему те, у кого много достоинств, но еще больше скромности, нередко остаются в тени.
Жизнь коротка и безотрадна: она вся уходит на ожидание. Мы откладываем отдых и радости на будущее, часто на то время, когда уже утрачиваем лучшее, что имеем, — здоровье и молодость. Это время наконец наступает, но и тогда мы не перестаем ждать исполнения наших желаний; мы ждем и тогда, когда приходит недуг, сводящий нас в могилу. Если бы даже нам удалось исцелиться, мы снова принялись бы ждать.
Есть люди, которые стыдятся не тогда, когда совершили какой-нибудь безнравственный поступок, а когда им приходится в этом раскаиваться.
Дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.
Смеяться над умными людьми — это привилегия глупцов; они в мире то же, что и шуты при дворе: с них никто не берет примера.
Назойлив только глупец: умный человек сразу чувствует, приятно его общество или наскучило, и уходит за секунду до того, как станет ясно, что он — лишний.
О глупце все говорят, что он глуп, но никто не дерзнет отвести душу и сказать ему это в лицо: он так и умирает в неведении.
Если бы глупец боялся сказать глупость, он уже не был бы глупцом.
Тупица — это глупец, который не раскрывает рта; в этом смысле он предпочтительней болтливого глупца.
Не старайтесь выставить богатого глупца на посмеяние — все насмешники на его стороне.
Как велико преимущество живого слова перед писаным.
Люди, украшенные достоинствами, сразу узнают, выделяют, угадывают друг друга; если вы хотите, чтобы вас уважали, имейте дело только с людьми, заслуживающими уважения.
Для иных людей говорить — значит обижать: они колючи и едки, их речь — смесь желчи с полынной настойкой; насмешки, издевательства, оскорбления текут с их уст, как слюна. Лучше бы они родились немыми и слабоумными: живость и даже ум вредят им больше, чем другим — глупость. Они не только злобно огрызаются, но и подчас сами дерзко нападают, разя всех, кто попадает им на язык, отсутствующих равно как и присутствующих; подобно быкам, они стараются вонзить рога то в грудь, то в бок жертвы... завидев подобных людей, лучше всего без оглядки и со всех ног бежать прочь.
Человек с большими достоинствами и большим умом, которые признаны всеми, не безобразен, если имеет даже уродливые черты лица: безобразие, хотя бы оно и было, не производит впечатления.
В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.
Мне кажется, суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами, и самими собою.
Человек высокомерный и спесивый в обществе обычно добивается результата, прямо противоположного тому, на который рассчитывает, — если, конечно, он рассчитывает на уважение.
Не уметь переносить всех жалких характеров, которыми преисполнено общество, значит самому не обладать доблестным характером: для обращения необходимы золотые и медные монеты.
Люди вкладывают много жара в свои высказывания обычно из тщеславия или по складу характера, а вовсе не потому, что этого требует предмет беседы: увлеченные желанием ответить на то, чего им никто и не говорил, они следуют за своими собственными мыслями, не обращая ни малейшего внимания на доводы собеседника, и не только не стараются вместе с ним обрести истину, но даже не знают, чего именно ищут. Тот, кто внимательно послушал бы такой разговор и потом записал его, нашел бы в нем немало здравых мыслей, хотя и никак между собой не связанных.
О вещах серьезных следует говорить просто: напыщенность тут неуместна; говоря о вещах незначительных, надо помнить, что только благородство тона, манеры и выражений могут придать им смысл.
Какое наказание слушать пышную декламацию холодной речи...
Неучтиво в присутствии тех, кто только что пел для вас или играл на каком-нибудь инструменте, превозносить до небес других людей, наделенных такими же талантами; точно так же неучтиво, послушав одного поэта, похваливать ему стихи другого.
Кто, после разговора с вами, бывает доволен собою и своим умом, тот и вами вполне доволен.
С теми хитрецами, которые прилежно слушают и мало говорят, говорите еще меньше, а если уж вам приходится говорить много, старайтесь ничего не сказать.
Талантом собеседника отличается не тот, кто охотно говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие...
Конечно, хороших ораторов мало, но много ли на свете людей, способных их слушать?
Беда, когда у человека не хватает ума, чтобы хорошо сказать, или здравого смысла, чтобы осторожно промолчать...
Начни мы обращать внимание на все вздорные, пустые и бестолковые разговоры, которые ведутся в нашем присутствии, мы больше не захотели бы ни говорить, ни слушать и дали бы обет молчания, а молчальник еще невыносимее в обществе, чем болтун.
Когда человек, не предубежденный в пользу своей страны, сравнивает различные образы правления, он видит, что невозможно решить, какой из них лучше: в каждом из них есть свои дурные и свои хорошие стороны. Самое разумное и верное — счесть наилучшим тот, при котором ты родился, и примириться с ним.
Человек, чей ум и способности всеми признаны, не кажется безобразным, даже если он уродлив, — его уродства никто не замечает.
Что встречается реже, чем способность к здравому суждению? Разве что алмазы и жемчуга.
У многих людей только одно имя имеет кое-какое значение; если же посмотреть на них поближе, то окажется, что они вовсе ничего не стоят; между тем издали они внушают уважение к себе.
Если человек помог тому, кого он любил, то ни при каких обстоятельствах он не должен вспоминать потом о своем благодеянии.
Человек трусливый, потерявший всякий стыд, может согласиться на всякую гадость.
Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись.