Независимость - холуйство
Найдено цитат по теме: 121
Если один человек себя рассматривает как блюдо, а другой хочет его съесть — пусть ест; они стоят того, — один, чтоб быть людоедом, другой, чтоб быть кушаньем.
Мы столько толкуем о воле, так гордимся ею и в то же время досадуем за то, что нас никто не ведет за руку, что оступаемся и несем последствия своих дел.
Философией злоупотребляли со стороны государства, как инструментом, а с другой стороны как средством для заработка, но кто может действительно поверить в то, что истина может появиться на свет просто как побочный продукт?
Рожденный ползать летать не может.
Многие ищут благосклонного лица правителя, но судьба человека — от Господа.
Необходимо либо вовсе не приближаться к царям, либо говорить им лишь то, что им приятно.
Не будь обезьяною никого, даже и самой природы. Одну каплю здравого разума предпочитай целому кладезю учености.
Веди жизнь умеренную и трезвую, если желаешь быть независимым.
Прежде всего не теряй самоуважения!
Достойный человек не идет по следам других людей. Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать.
В счастье не возносись, в несчастье не унижайся.
Превратности судьбы умей выносить с благородством.
Александр Македонский, беседуя с 70-летним Диогеном в Коринфе, в пригородной кипарисовой роще Кранеоне, сказал, что он, Александр, — великий царь. Диоген довольно беззастенчиво ответил ему: "А я — собака Диоген".
Время пришло — Учитель родился; настало время уйти — Учитель покорился. Если смириться со своей участью и покориться неизбежному — к вам не найдут доступа ни радость, ни печаль; в старину это называлось "освобождение из петли".
Чжуан-цзы ловил рыбу в реке Пу. Чуский правитель направил к нему двух сановников дафу с посланием, в котором говорилось: " Хочу возложить на Вас бремя государственных дел". Чжуан-цзы, не отложив удочки и даже не повернув головы, сказал: "Я слышал, что в Чу имеется священная черепаха, которая умерла три тысячи лет назад. Правители Чу хранят ее, завернув в покровы и спрятав в ларец, в храме предков. Что предпочла бы эта черепаха: быть мертвой, но чтобы почитались оставшиеся после нее кости, или быть живой и волочить хвост по грязи?" Оба сановника ответили: "Предпочла бы быть живой и волочить хвост по грязи". Тогда Чжуан-цзы сказал: "Уходите! Я тоже предпочитаю волочить хвост по грязи".
Необходимость есть бедствие, но нет никакой необходимости жить с необходимостью.
Имей всегда больше ума, чем самолюбия.
Нагибайся только затем, чтобы поднять павших.
О добром имени Хрисипп и Диоген прямо говорили, что если оставить в стороне пользу, то ради него не стоит даже пальцем шевельнуть. И я от души к ним присоединяюсь.
Город, построенный на высокой горе, укрепленный, не может пасть, и он не может быть тайным.
Нет рабства более позорного, чем рабство духа.
Богачи и цари, оказывая почет философам, делают честь и им и себе, но философы, заискивая перед богачами, им славы не прибавляют, а вот себя бесчестят.
Просителя, как пса, порою гонят, Кто мужа независимого тронет?
Предвкушение смерти есть предвкушение свободы. Кто научился умирать, тот разучился рабски служить.
Уступчивость — превосходная черта характера. Но если не знать в ней меры, она превратится в угодничество и сделает человека подхалимом.
Те, у кого есть сознание и чувство собственного достоинства, не боятся, что другие умнее их, образованнее или красивее. Равным образом они не считают себя значительно выше тех, кого они в свою очередь превосходят, потому что все это кажется им имеющим очень мало значения в сравнении с доброй волей, за которую они только себя уважают и которую предполагают у каждого человека.
Люди с сильным и великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий.
Можно всюду сохранять свою независимость: не место, где живешь, а жажда отличий при недостатке характера сгибает одного человека перед другим.
Не желай ничего, чего ты не можешь достигнуть, не можешь достигнуть сам; твое высшее достояние есть свобода, она не может тебя сделать красивым, богатым, уважаемым, сильным и счастливым в глазах всего мира, а может только сделать свободным; она делает тебя не господином вещей, а господином тебя самого.
Я никогда не иду туда, куда идут все... Хочу войти туда, куда не входит никто... Хочу быть человеком.
Нам легче управлять людьми, чем помешать им управлять нами.
Никто не бывает так склонен к зависти, как люди самоуниженные.
Подчас легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему.
Ненависть в сочетании с презрением способна стряхнуть любое ярмо.
Для истины — достаточный триумф, когда ее принимают немногие, но достойные: быть угодной всем — не ее удел.
Ненависть слабых менее опасна, нежели их дружба.
Обязанность по отношению к самому себе состоит в том, чтобы человек соблюдал человеческое достоинство в самом себе.
Почти все люди — рабы, и это объясняется той же причиной, какой спартанцы объясняли приниженность персов: они не в силах произнести слово "нет". Умение произносить его и умение жить уединенно — вот способы, какими только и можно отстоять свою независимость и свою личность.
Рабский поступок — не всегда поступок раба.
Для того, кто сам не свободен, не свободны и другие.
Кому не приходилось хотя бы однажды жертвовать самим собою за свою добрую репутацию?
Людей, которые ни к чему не подлаживаются, живут как им велит сердце, поступают согласно своим правилам и чувствам, — вот кого мне почти не доводилось встречать.
Чтобы не привлекать к себе взглядов и внимания, иной человек подавляет свою истинную натуру...
Заметили ли вы, что человек, необыкновенно рассеянный в кружке подчиненных, никогда не бывает рассеян с лицами высшими?
Во всем надо соблюдать меру, даже в скромности.
Нужно остерегаться доведения скромности до степени унижения.
Не сметь казаться тем, что ты есть, значит презирать себя самого. Искусство подделываться и прятаться есть не более, как молчаливое признание своих недостатков.
Не оправдываться, пока не требуют. А хоть и потребуют, чрезмерные оправдания — признание преступления.
Человек без самолюбия ничтожен. Самолюбие — архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть.
Брось собаке кость — и она замолчит.
Никогда не доверяй подчиненному, который не находит никаких изъянов у своего начальника.
Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: "Все так делают".
Сознание своего достоинства делает умного человека более скромным, но вместе с тем и более стойким.
Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы.
Как счастье многие находят, Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.
Всем угодлив, так никому не пригодлив.
Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, — вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!
Унизительных положений нет, если сам не унизишься.
Не ставь себя в унизительное положение.
Приспособляясь, люди хотят сохранить себя и в то же время теряют себя.
Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли затем жаловаться, что его раздавили?
Лицемер — всегда раб.
Кто уважает себя — внушает почтение другим.
Никто так грубо не ведет себя с подчиненными, как те, которые подличают перед начальниками.
Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой — покорить себе других; это уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься, и, хотя у гордости множество личин, она лучше всего маскируется и скорее всего вводит в обман, когда прячется под видом смирения.
Мелкий выскочка готов лакействовать перед сотней бар, чтобы приобрести десяток холопов.
Глаза деспота привлекают рабов, подобно тому, как взгляды змеи чаруют птиц, становящихся ее добычей.
Всем можно гордиться, даже отсутствием гордости...
Гордость часто побуждает нас к зависти, и та же самая гордость нередко помогает нам ее умерить.
Под грязными лохмотьями Диогена скрывалось, быть может, столько же гордости, как под пышной одеждой божественного Платона.
Гордость совсем не то, что сознание человеческого достоинства. Гордость увеличивается по мере внешнего успеха, сознание своего человеческого достоинства, напротив, по мере внешнего унижения.
Людям слабым и развращенным смягченный деспотизм нравится более, чем суровая строгость республиканств.
Зависимость от вещей, не имея никакого нравственного характера, нисколько не вредит свободе и не порождает порока; зависимость же от людей, будучи необузданной, порождает все.
Кающиеся нередко бывают очень забавны: иные готовы были бы даже самих себя высечь, если бы это не было больно.
Сознание своей личности уже непременно предполагает и сознание о ее неприкосновенности и о ее правах.
Лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей, лучше — недовольным Сократом, чем довольным дураком. И если дурак или свинья иного мнения, то лишь потому, что они знают только свою сторону вопроса, другие же знают обе стороны.
Слово "независимость" связано с сопутствующими ему идеями: достоинства и доблести. Слово же "зависимость" связано с идеями подчинения и развращения.
Ясно, что люди, которые начинают с потери своей независимости, кончат потерей своей энергии.
Самое великое из всех благ, — по крайней мере, то, без которого нельзя пользоваться другими, — это независимость.
Все люди стремятся к независимости, но менее всего пользуются этим счастливым состоянием, которое составляет конечную цель их желаний.
Низкие души да пресмыкающиеся погружаются в грязь для того, чтобы их не раздавили.
Человек не создается обстоятельствами, обстоятельства создаются человеком.
Орлы летают одиноко, бараны пасутся стадами.
Конечно, есть немало дураков, Что спину гнут из рабского желанья Ее согнуть и служат господам, Как вьючный скот, из одного лишь корма. Таких ослов без страха бьют дубьем, А в старости со службы гонят в шею.
Понятия повиноваться и повелевать, без сомнения, противоположны друг другу; но, тем не менее, первое служит лучшей подготовкой для последнего.
Добровольное подражание — первое рабство. Каждый имеет свой естественный собственный характер; пусть он и остается при нем со всеми его достоинствами и недостатками, но зато он не будет рабской, лишенной энергии копией.
Послушание хорошо и необходимо, но если это послушание тому, что дурно и ложно, то это, напротив, высшая степень человеческой подлости и унижения.
Кажется, люди больше гневаются, когда их правам наносится легкий ущерб, чем когда они совершенно лишаются их благодаря насилию. Первое называется быть обманутым, второе — уступить более сильному.
Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому что не одно его тело в рабстве, но и душа его.
Добровольные рабы производят больше тиранов, нежели тираны — рабов.
Если деспоты создают рабов, то не менее справедливо, что и рабы создают деспотов.
Добровольный раб только потому и раб, что рано или поздно рассчитывает стать господином. Ведь иными, более героическими путями он не может достичь подобного венца.
Лакеи, временно находящиеся без места, от этого не становятся свободными людьми.
Кто хочет быть свободным, тот действительно свободен.
Угодливость есть монета, которую самые небогатые могут уплачивать по своим счетам.
Что гаже в человеке, чем покорность при нужде и заносчивость в богатстве?
Человек так же мало сотворен для того, чтобы принуждать, как и для того, чтобы повиноваться. Люди давно портятся от этих двух привычек. Тут одурение, там наглость, и нигде нет истинного человеческого достоинства.
Кто допускает мысль, что он сам — червяк, не должен жаловаться, когда на него наступают.
Самый жалкий червь земли поднимается против нас, когда мы наступаем на него ногой.
Король может сделать своего подданного кавалером, маркизом, герцогом, принцем, но сделать его честным человеком выше его власти.