Годы жизни: 1533 г. - 1592 г.
Французский философ, писатель-эссеист. Его произведения наполнены вольнодумством и своеобразным скептическим гуманизмом.
Цитаты автора
Найдено цитат автора: 145
Я изучаю самого себя: в этом моя метафизика и физика.
Вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас не бояться смерти.
Если хочешь излечиться от невежества, надо в нем признаться.
В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом — незнание.
Поскольку разным ученым людям так и не удалось постигнуть самих себя и познать свое естество, неизменно пребывающее у них на глазах и заключенное в них самих, то как я могу верить их мнениям о причинах приливов и отливов на реке Нил?
Я люблю науку, но не боготворю ее.
Если чудеса и существуют, то только потому, что мы недостаточно знаем природу, а вовсе не потому, что ей это свойственно.
Ничто в природе не бесполезно, даже сама бесполезность.
Души императоров и сапожников скроены на один и тот же манер.
Человек может быть лишь тем, кто он есть.
Мир — не что иное, как постоянное колебание... Сама устойчивость есть не что иное, как более медленное колебание.
Мы хвалим коня за силу и резвость, а не за сбрую. Почему таким же образом не судить нам о человеке по тому, что ему присуще? Он ведет роскошный образ жизни, у него прекрасный дворец, он обладает таким-то влиянием, таким-то доходом: но все это — при нем, а не в нем самом. Вы не покупаете кота в мешке. Приторговывая себе коня, вы снимаете с него боевое снаряжение и осматриваете в естественном виде. Почему же, оценивая человека, судите вы о нем, облаченном во все покровы?
Я полагаю, что нет такой зародившейся в человеческом воображении выдумки, сколь бы сумасбродною она ни была, которая не встретилась бы где-нибудь как общераспространенный обычай.
Те, кто расшатывает государственный строй, чаше всего первыми и гибнут при его крушении. Плоды смуты никогда не достаются тому, кто ее вызвал; он только всколыхнул и замутил воду, а ловить рыбу будут уже другие.
Весьма сомнительно, может ли изменение действующего закона, каков бы он ни был, принести столь очевидную пользу, чтобы перевесить то зло, которое возникает, если его потревожить; ведь государство можно в некоторых отношениях уподобить строению, сложенному из отдельных, связанных между собой частей, вследствие чего нельзя хоть немного поколебать даже одну из них без того, чтобы это не отразилось на целом.
Законы пользуются всеобщим уважением не в силу того, что они справедливы, а лишь потому, что они являются законами.
Любовь — неистовое влечение к тому, что убегает от нас.
Человек... Одного солнечного луча достаточно, чтобы сжечь и уничтожить его; достаточно бросить ему немного пыли в глаза (или напустить пчел...) — и сразу вес наши легионы даже с великим полководцем Помпеем во главе будут смяты и разбиты наголову.
Когда я мысленно представляю себе человека совершенно нагим (и именно того пола, который считается наделенным большей красотой), когда представляю себе его изъяны и недостатки, его природные несовершенства, то нахожу, что у нас больше оснований, чем у любого другого животного, прикрывать свое тело.
Разумный человек не потерял ничего, если он сохранил самого себя.
Самая великая вещь на свете — уметь принадлежать себе.
Предвкушение смерти есть предвкушение свободы. Кто научился умирать, тот разучился рабски служить.
Люди ничему не верят так твердо, как тому, о чем они меньше всего знают.
Что бы ни говорили, но даже в самой добродетели конечная цель — наслаждение.
Если жить в нужде плохо, то нет никакой нужды жить в нужде.
Трусость — мать жестокости.
Судьба благосклоннее всего к тем именно предприятиям, где успех зависит исключительно от нас.
Прекрасное, когда оно не к месту, перестает быть прекрасным.
Кого бы ни взялся изображать человек, он всегда играет вместе с тем и себя самого.
Умение достойно проявить себя в своей природной сущности есть признак совершенства и качество почти божественное. Мы стремимся быть чем-то иным, не желая вникнуть в свое существо, и выходим за свои естественные границы, не зная, к чему мы по-настоящему способны. Незачем нам вставать на ходули, ибо и на ходулях надо передвигаться с помощью своих ног. И даже на самом высоком из земных престолов сидим мы на своем заду.
Никто не раздает все свои деньги другим, а вот свое время и свою жизнь раздает каждый; и нет ничего, в чем бы мы были настолько же расточительны и в чем скупость была бы полезнее и похвальнее.
Тщеславие и любопытство — вот два бича нашей души. Последнее побуждает нас всюду совать свой нос, первое запрещает оставлять что-либо неопределенным и нерешенным.
Тысячи путей уводят от цели, и лишь один-единственный ведет к ней.
Не достигнув желаемого, они сделали вид, будто желали достигнутого.
Со страданием дело обстоит так же, как с драгоценными камнями, которые светятся ярко или более тускло в зависимости от того, в какую оправу мы их заключаем; подобно этому и страдание захватывает нас настолько, насколько мы поддаемся ему.
Доволен не тот, кого другие мнят довольным, а тот, кто сам себя считает таковым.
Душа, не имеющая заранее установленной цели, обрекает себя на гибель, ибо, как говорится, кто везде, тот нигде.
Нет стремления более мужественного, чем стремление к знанию.
Если можно быть ученым чужою ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью.
К чему нам познание вещей, если из-за него мы теряем спокойствие и безмятежность.
Лучшее наше творение — жить согласно разуму.
Я, бывает, противоречу себе, но никогда не противоречу истине.
Если бы мне довелось прожить еще одну жизнь, я жил бы так же, как прожил; я не жалею о прошлом и не страшусь будущего.
Общаясь с людьми, ум человеческий достигает удивительной ясности.
Учась чему-либо по книгам, движешься вперед медленно, слабо, безо всякого пыла; живое же слово и учит и упражняет. Если я веду беседу с человеком сильной души, смелым соперником, он нападает на меня со всех сторон, колет и справа и слева, его воображение разжигает мое. Дух соревнования, стремление к победе, боевой пыл увлекают меня вперед и возвышают над самим собой...
Обычно наши действия так редко противоречат друг другу, что кажется невероятным, чтобы они исходили из одного и того же источника.
Мы обычно следуем за нашими склонностями направо и налево, вверх и вниз, куда влечет нас вихрь случайностей...Мы отвергаем только что принятое решение, потом опять возвращаемся к оставленному пути; это какое-то непрерывное колебание и непостоянство...
Мало найдется людей, которые решили бы открыто высказать то, о чем тайно просят бога.
Между одними людьми и другими дистанция гораздо большая, чем между некоторыми людьми и животными.
Кому не случается сказать глупость? Беда, когда ее высказывают обдуманно.
Так как ум наш укрепляется общением с умами сильными и ясными, нельзя и представить себе, как много он теряет, как опошляется в каждодневном соприкосновении и общении с умами низменными и ущербными. Это самая гибельная зараза.
Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, — удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас...
Невозможно вести честный и искренний спор с дураком.
Вежливость ничего не стоит, но приносит много.
Самое плодотворное и естественное украшение нашего ума — по-моему, беседа. Из всех видов жизненной деятельности она для меня наиболее приятный. Вот почему, если бы меня принудили немедленно сделать выбор, я наверно предпочел бы скорее потерять зрение, чем слух или дар речи...
Нет более скучной беседы, чем та, в которой все со всеми согласны.
Полное согласие — свойство для беседы весьма скучное.
Исправлять невежество и тупость первого встречного — вот обычай, которого я никак не одобряю.
Молчаливость и скромность — качества очень пригодные для разговора.
Бич человека — это воображаемое знание.
Те, кто уверяет, что в голове много мыслей, но как выразить их не знает из-за отсутствия красноречия — не научились понимать самих себя.
Чины и должности — так уж повелось — даются человеку чаще по счастливой случайности, чем по заслугам... Посмотрите, кто в наших городах наиболее могуществен и лучше всех делает дело, — и вы найдете, что обычно это бывают наименее способные люди.
Смех то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Мы не в силах придумать человеку лучшую похвалу, чем сказав, что он одарен от природы.
По поводу пьяных среди прочего говорят, что подобно тому, как при кипячении вся муть со дна поднимается на поверхность, точно так же тот, кто хватил лишнего, под влиянием винных паров выбалтывает самые сокровенные тайны.
Нельзя похваляться презрением к сладострастию и победой над ним, если не испытываешь его, если не знаешь его, и его обольщений, и его мощи, и его бесконечно завлекательной красоты.
Упрямство и чрезмерный пыл в споре — важнейший признак глупости.
Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.
Нет глупости больше, назойливее и диковиннее, чем возмущаться и оскорбляться глупостями, творящимися вокруг.
Только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности.
Воздействие такого неистового советчика, как раздражение, губительно не только для нашего разума, но и для совести.
Брань во время споров должна запрещаться и караться, как другие словесные преступления. Какого только вреда не причиняет и не нагромождает она, неизменно порождаемая злобным раздражением!..
Я ценю дружбу, не боящуюся резких и решительных слов, так же как любовь, которая может кусаться и царапаться до крови.
В дружбе нет никаких иных расчетов и соображений, кроме нее самой.
Что может быть труднее, чем уберечься от врага, надевшего на себя личину нашего самого преданного друга.
Я предпочитаю общение с дамами наедине. На глазах у всего света оно менее радостно и менее сладостно.
Я утверждаю, что любить тело без его согласия и желания — то же самое, что любить тело без души и без чувств.
Мне неведомы браки, которые распадались бы с большей легкостью или были бы сопряжены с большими трудностями, нежели заключенные из-за увлечения красотой или просто по причине влюбленности.
Я женился, когда мне было тридцать три года, и поддерживаю предписываемое Аристотелем мнение, что жениться следует в тридцать пять лет. Платон требует, чтобы женились не ранее тридцати лет, но он прав, когда смеется над теми, кто вступает в брак после пятидесяти лет, и считает, что потомство таких людей не пригодно к жизни.
Тот, кто сказал, что удачные браки заключаются между слепою женой и глухим мужем, поистине знал толк в этих делах.
Изумительно суетное, поистине непостоянное и вечно колеблющееся существо — человек.
Нашему остроумию, как кажется, более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность и медлительность.
Говорить о себе, превознося себя, лучше чем ты есть на деле, не только всегда — тщеславие, но также нередко и глупость. В основе этого порока лежит, по-моему, чрезмерное самодовольство и неразумное себялюбие.
Самомнение — наша прирожденная и естественная болезнь.
Кровожадные наклонности по отношению к животным свидетельствуют о природной склонности к жестокости.
Человек обладает своими благами в воображении и своими бедствиями в действительности.
Благоразумию также свойственны крайности, и оно не меньше нуждается в мере, чем легкомыслие.
То, что мы видим так мало удачных браков, как раз и свидетельствует о ценности и важности брака.
Удачный брак отвергает любовь; он старается возместить ее дружбой. Это — ничто иное, как приятное совместное проживание в течение всей жизни, полное устойчивости, доверия и бесконечного множества весьма осязательных взаимных услуг и обязанностей.
Мы никогда не остаемся внутри себя, мы всегда вне себя; страх, желание, надежда гонят нас в сторону будущего, лишая чувства и сознания того, что есть, чтобы занимать нас тем, что будет даже тогда, когда нас уже не будет.
Что касается войны, которая есть искусство уничтожать и убивать друг друга, губить и изводить наш собственный род, то те животные, которые не знают ее, не должны, кажется, особенно жалеть об этом.
Никто добровольно не раздает своего имущества, но каждый, не задумываясь, делит с ближним свое время. Ничем мы не швыряемся так охотно, как собственным временем, хотя именно в отношении последнего бережливость была бы полезна и достойна похвалы.
Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.
Смелый поступок не должен непременно предполагать доблесть у совершившего его человека; ибо тот, кто по-настоящему доблестен, будет таковым всегда и при всех обстоятельствах.
Доблесть может проявиться независимо от того, надето ли на вас домашнее платье или боевые доспехи, находитесь ли вы у себя дома или в военном лагере, опущена ли ваша рука или занесена для удара.
Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит лишь вред.
Желание того, чего у нас нет, разрушает пользование тем, что у нас есть.
Жениться, ничем не связывая себя, — предательство.
Мы понимаем, как жить, когда жизнь наша уже прошла.
Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания.