Человек
Найдено цитат по теме: 5556
Беспокойство — это беспредметное желание.
Желание есть неразумное возбуждение души.
Желание есть беспокойство души, испытываемое при отсутствии блага, обладание которым вызывает идею удовольствия.
Желание — это тревога, порожденная отсутствием какого-либо блага.
Великое благо иметь то, чего мы желаем, но еще более великое благо — не желать ничего кроме того, что мы имеем.
Если нет того, чего мы желаем, то нужно желать то,что есть.
Нельзя желать того, чего не знаешь.
У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего мы хотим.
Делать не всегда трудно. Трудно желать. По крайней мере, желать то, что нужно делать.
Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь, сколь незначительной делается для нас любая другая вещь, когда мы любим нечто.
Единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему.
Мир житейский — это часы, гири которых — желания, а маятник — страдания.
Невоздержный тот, кто не может устоять против наслаждений, хотя его разум и противится этому; распущенный же тот, кто предается наслаждениям, не встречая возражений разума.
Истинно полезное есть то, что может служить достижению вечной жизни, а не удобств и радостей временных.
Не порождение помысла есть грех, но дружеская с ним беседа ума.
Всякое излишество есть порок.
Всякая потребность утихает, а всякий порок увеличивается от удовлетворения.
Наше своеволие таково, что добейся оно всего на свете, ему и этого будет мало.
Умеренность — страж жизни.
Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.
Твоя повседневная пища пусть будет хороша и достаточна, чтобы у тебя хватало и здоровья и сил для завтрашней работы.
Никто не должен преступать меры ни в пище, ни в питии.
Любовь проходит с голодом, а если ты не в силах голодать, петлю на шею — и конец.
Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: "Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда можешь".
Начало и корень всякого удовольствия — удовольствие чрева, даже мудрость и прочее имеют к нему отношение.
Довольствующийся немногим желудок освобождает от очень многого.
В еде разборчив тот, кто сыт всегда, А для голодного и яд — еда.
Привычка закаляет тело и делает его более выносливым к холоду. К примеру, когда мы появляемся на свет, наше лицо не менее чувствительно, чем любая другая часть тела. В связи с этим очень выразителен ответ одного скифского философа некоему афинянину, который все удивлялся, как тот может ходить голым в мороз и снег. "Как ты можешь выносить, — сказал скиф, — чтобы твое лицо подвергалось действию холодного зимнего воздуха?" — "Но мое лицо приучено к этому", — ответил афинянин. "Вообрази же себе, что я весь — лицо", — возразил скиф.
И что, спрошу я вас, если не привычка, создает для других людей такую большую разницу между руками и ногами? Я не сомневаюсь, что если бы человек привыкал с детства ходить всегда босиком, а руки держать закутанными в теплые рукавицы, то промачивание рук было бы для него столь же опасно, как опасно теперь для весьма многих людей промачивать ноги.
Величайшее чувственное наслаждение, которое не содержит в себе никакой примеси отвращения, — это, в здоровом состоянии, отдых после работы.
Склонность к удобствам в человеке хуже любого другого зла в жизни.
Не презирай того, кому пришлось украсть для утоления голода: самая сильная крепость не устоит против голода.
Творец, обязав человека есть для того, чтобы жить, побуждает его к этому аппетитом и награждает за это удовольствиями.
Бессонница — это насилие ночи над человеком.
Гастрономия — это искусство есть, когда нет аппетита, и пить, когда нет жажды.
Животные кормятся, люди едят; но только умные люди умеют есть.
Раз мы осуждены на то, чтобы есть, будем есть хорошо.
Люди дурные живут для того, чтоб есть и пить, люди добродетельные едят и пьют для того, чтобы жить.
Жизнь есть источник радости; но в ком говорит испорченный желудок, отец печали, для того отравлены все источники.
Ни один человек, любящий своё горло и свой желудок, не произвел ничего истинно прекрасного.
Желудок — раб, принужденный принимать все, что ему дается, но так же коварно вымещающий обиды, как всякий раб.
Кухня — храм, который мы чтим, пылающая плита — огонь весталок, повар — верховный жрец. Он всемогущ и милостив, он как рукой снимает печаль и воздыхание, прогоняет вражду, услаждает любовь.
Печальные и горькие мысли невозможны без физиологических причин. Чтобы стать великим обвинителем известного времени или целой жизни, для этого надо сначала соответствующим образом подготовить печень.
После хорошего обеда можно простить кого угодно, даже своих родственников.
Я удивляюсь тому, кто допустил на своем столе искаженные формы мертвых тел и потребовал для своего ежедневного питания то, что еще так недавно представляло собою существа, одаренные движением, пониманием и голосом.
Судьбы наций зависят от того, как они питаются.
Скажите мне, каково пищеварение у этого человека, и я скажу вам, как он мыслит.
Самая лучшая приправа в мире — это голод, и так как бедные никогда не имеют в нем недостатка, то едят они всегда с большим аппетитом.
Когда человек молод, каких только печалей не поможет ему одолеть целая ночь здорового сна.
Хорошо прожитый день дает спокойный сон.
У бодрствующих один общий мир; для сна же всякий уходит в свой особенный, частный мир.
Сон — наиболее близкое к смерти явление, самая лучшая вещь в жизни.
Тебя с желаньем задушевным Зову я, милый сон! Приятно так без жизни жить, Без смерти мертвым быть.
Дневные раны сном лечи.
Сон — это чудо матери — природы, вкуснейшее из блюд в земном пиру.
Прильнет хоть к камню труд — он вмиг уснет, А праздности и на пуху не спится.
Сон, в сущности, заимствуется у смерти для поддержания жизни; он есть срочный процент смерти, которая сама представляет собою уплату капитала. Последний взыскивается тем позже, чем выше проценты и чем аккуратнее они вносятся.
Стол — единственное место, где люди не скучают с первой же минуты.
Хороший стол успокаивает все неприятные чувства, вызванные игрою и любовью; он примиряет всех людей перед отходом из ко сну.
Утро — юность дня; все веселее, свежее, легче; мы чувствуем себя крепче, бодрее, свободнее располагаем нашими способностями... Вечер, наоборот, старость дня.
Очень трудно благородно мыслить, когда приходится думать о хлебе насущном.
Когда я вижу эти столы, покрытые столькими яствами, мне чудится, что за каждым из них прячется, как в засаде, подагра, водянка, лихорадка и множество других болезней.
Страшней наседке за неоперившихся Птенцов, коль их покинула, Хоть от подползших змей их защитить она Не сможет и присутствуя.
Страшиться потерять — все равно, что горевать об утрате.
Не вещи смущают людей, но их мнение о вещах. В смерти, например, нет ничего страшного. Страшно мнение, потому что оно представляет смерть страшною.
Если больной лихорадкой не совсем вылечился, то он легче вновь заболевает, чем человек, никогда не страдавший ею. То же бывает и с болезнями души: после них остаются раны, которые надо вылечить совсем. Иначе, если ударят опять по тому же месту, рана вновь откроется и еще пуще разболится.
Хороша, надежна, устойчива только та зашита, которая зависит от тебя самого и от твоей доблести.
Если знать, что успех сулит поражение, то жажда успеха не будет слишком сильной. Если помнить, что все живое смертно, потребность беречь себя не отнимет слишком много сил. Пусть сердце твое будет подобно засохшему дереву, которому не грозит, что его станут резать ножом или покрывать лаком.
Величайшим из всех благ является самосохранение. Ибо природа устроила так, что все хотят себе добра.
Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности.
Мы легко забываем свою вину, если она известна только нам одним.
Жить в неопределенном положении — самое жалкое существование: это жизнь паука.
Опасность — непобедимый примиритель: в последний час атеист взывает к Богу, роялист — к республике.
Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.
Может статься, человек кончает с собой из чувства самосохранения.
Лучше немногое при страхе Господнем, нежели большое сокровище и при нем тревога.
Кто для многих страшен, тот должен многих бояться.
Страх заставляет человека бросаться из огня в полымя.
Однажды Аристипп плыл на корабле в Коринф, был застигнут бурей и страшно перепугался. Кто-то сказал: "Нам, простым людям, не страшно, а вы, философы, трусите?" Аристипп ему ответил: "Мы оба беспокоимся о своих душах, но души-то у нас неодинаковой ценности".
Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры, С твердой земли наблюдать за бедой, постигшей другого. Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны, Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.
Атрибуты смерти устрашают сильнее самой смерти.
Если хотите ничего не бояться, вспомните, что бояться можно решительно всего.
Безрассуден и малодушен тот, кто не решается приобретать нужное из боязни потерять его.
Только гнев и страх заставляют применять насилие.
Ничто не страшно, кроме самого страха.
Наш страх пред тем, что лишь могло свершиться, Становится причудливей от мысли, Что страшное еще не совершилось.
Страх возникает вследствие бессилия духа.
Нагрянувшая беда все же имеет более приветливый вид, чем далекая. Несчастье гнетет, страх же подавляет.
Наставшее горе легче, нежели ожидаемое: нагрянувшему горю есть конец, страх же перед грядущим горем не знает границ.
Между человеческими чувствами нет ни одного столь слабого, которое, будучи сильно возбуждено, не победило бы страха смерти. Для презрения смерти вовсе не нужно ни храбрости, ни несчастий, ни мудрости; для этого бывает иногда достаточно скуки.
Пусть страх сопровождает тебя в опасности, но пусть он остается в такой степени, чтобы, когда необходимо было его превозмочь, разум побеждал бы и преодолевал бы этот страх.
Страх имеет над нами более власти, нежели надежда.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Одна ночь глубокого горя может омрачить твою красоту, один час неодолимого страха может избороздить твой лоб морщинами.
Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.
Испуг — это внезапно возникающий страх, от которого теряют присутствие духа.
Опасность — опьянение, которое отрезвляет.
Оцепенение — это вид малодушия, при котором желание избежать зла сдерживается тем, что внимание человека поглощается злом, которого он страшится.
Страх — душевное потрясение, вызванное ожиданием зла.
Страх есть отношение свободы к вине.