Общество, культура и цивилизация
Найдено цитат по теме: 2273
Плохо придется всем людям, когда каждый потребует своего.
У каждого времени свои неврозы — и каждому времени требуется своя психотерапия.
Дорого заплатило человечество за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о его прогрессе... Если бы счесть образованное меньшинство нашего времени, число жизней, погибших в минувшем в борьбе за его существование, и оценить работу ряда поколений, трудившихся только для поддержания своей жизни и для развития других, и если бы вычислить, сколько потерянных человеческих жизней и какая ценность труда приходится на каждую личность, ныне живущую несколько человеческою жизнью, — если бы все это сделать, то, вероятно, иные наши современники ужаснулись бы при мысли, какой капитал крови и труда израсходован на их развитие. К успокоению их чуткой совести служит то обстоятельство, что подобный расчет невозможен.
Подобно тому, как мы пользуемся частями своего тела до того, как узнаем, ради какой пользы мы обладаем ими, так и между собой мы природой связаны и объединены для создания гражданского общежития. Если бы дело обстояло иначе, то не было бы места ни для справедливости, ни для доброты.
О, времена! О, нравы!
Я полагаю, что нет такой зародившейся в человеческом воображении выдумки, сколь бы сумасбродною она ни была, которая не встретилась бы где-нибудь как общераспространенный обычай.
Уединение нужно искать в больших городах.
Натура и культура — два стержня, на коих красуются все достоинства.
Я отчетливо ощущаю, что во всех значительных проектах есть на первый взгляд некий налет химерической фантазии и самомнения, ввиду чего сами прожектеры являются, скорее, в каком-то смешном свете.
Во времена невежества люди не ведают сомнений, даже когда творят величайшее зло, а в эпоху просвещения они трепещут даже при совершении величайшего блага. Они чувствуют старое зло, видят средства к его исправлению, но вместе с тем видят и новое зло, проистекающее от этого исправления.
Так как у людей во все времена одни и те же страсти, то, хотя поводы великих переворотов различны, причины их всегда бывают одни и те же.
Кто не знает иностранных языков, тот не имеет понятия о своем собственном.
Все действительно всемирно-исторические события происходят дважды: первый раз — в виде великой трагедии, во второй — в виде жалкого фарса.
Прогресс — это сновидение XIX века, подобно тому, как воскресение из мертвых было сновидением X века; у каждого времени свои сны.
Изучайте Восток, этот великий музей традиций человечества.
Если бы не существовало таких точек, в которых сходились бы интересы всех, не могло бы быть и речи о каком бы то ни было обществе.
Нет человека, который был бы как остров, сам по себе; каждый человек есть часть материка, часть суши...
У дедов и предков наших хоть и пахли слова чесноком и луком, да высок у них был дух.
Тот, кто не был знаком с творениями древних, прожил, не ведая красоты.
Бесчисленные народы и сильнейшие армии походят на муравьев, которые оспаривают друг у друга былинку на куче грязи.
Мы не превосходим народ, которых зовут варварскими, ни мужеством, ни человечностью, ни здоровьем, ни удовольствиями, и, не будучи, таким образом, ни более добродетельными, ни более счастливыми, мы все-таки не перестаем считать себя гораздо более мудрыми.
Есть варварство двух родов: одно предшествует векам просвещения, другое следует за ними.
Самые образованные народы бывают так же близки к варварству, как наилучшее отполированное железо близко к ржавчине.
Возможности человека не измерены до сих пор. Судить о них по предыдущему опыту мы тоже не можем — человек еще так мало дерзал.
Естественным состоянием людей, до образования общества, была война, и не только война в обыкновенном ее виде, но война всех — против всех.
Герб для умеющих разбирать его — есть алгебра и язык. Вся история второй половины средних веков написана в гербах, как история их первой половины — в символизме романских церквей. Это иероглифы феодализма после иероглифов теократии.
Нет более верного признака дурного устройства городов, как обилие в них юристов и врачей.
Когда переведутся Дон-Кихоты, пускай закроется книга Истории! В ней нечего будет читать.
Поэтическое преклонение перед древностью, хотя уже давно ослабло, все еще стесняет независимость, ослепляет суждение и ограничивает оригинальность образованных классов.
Мы охотно поклоняемся древности, но не потомству. Только отец не завидует таланту сына.
Порой можно подумать, что древность только для того существовала, чтобы давать хлеб нынешним преподавателям классических языков.
Во всякую эпоху действует одна какая-нибудь идея, более могущественная, чем всякая другая, сообщающая известную форму событиям и определяющая их конечный результат.
Изобретения людей подвигаются вперед из века в век. Доброта же и злость людская в общем остается та же.
Первобытный человек — консерватор в высшей степени. При сравнении высших рас друг с другом, при сравнении различных классов одного и того же общества замечается, что наименее развитые элементы наиболее противятся переменам.
Есть в мире движущаяся параллельно силе смерти и принуждения еще одна огромная сила, несущая в себе уверенность, и имя ей — культура.
Культура — это фанера, которой чаще бывает покрыто невежество, чем просвещение.
Культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом.
Есть больше кумиров, нежели недействительности в мире... Я поставлю вопросы ударами молотка; быть может, — кто знает? — в ответ я получу пустой звук, исходящий из пустых, раздутых внутренностей.
Все, что чем-нибудь обязано причуде известного момента, проходит так же, как всякая причуда. То, что мода создает, она же уничтожает. Через тысячу лет, может быть, будут переизданы только две старейшие книги: поэмы Гомера и Библия.
Весь прогресс, совершавшийся во всем христианском мире в области наук, свободы, материального преуспевания, распространился помимо церкви и в обратном отношении к ее могуществу.
Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины и справедливости — вот краткая формула, обнимающая все, что можно назвать прогрессом.
Языческое самообожание так же было шагом к подъему человеческого достоинства, как и христианское самоотречение.
Прогресс человечества шел через самообучение. Для достижения наилучших результатов прогресс каждого отдельного ума должен до некоторой степени идти тем же путем. Люди-самоучки иногда прекрасно успевают.
Стремление поднять самоуважение слабого пола, равно уважение к нему со стороны сильного пола, есть первая переходная ступень от варварства к цивилизации.
Великое наследие предшествовавшего нам человечества заключается в том, что мы больше не должны испытывать постоянный страх перед зверями, варварами, богами и сновидениями.
Человечество, достигнув известной зрелости, отбросило всякие суеверия, поняв, что для улучшения своей участи должно рассчитывать только на себя.
Художники и мудрецы древнего мира всегда старались в малом высказывать многое. Оттого ум древних глубоко затаен в их творениях; новейший же мир большей частью напоминает собой обедневших торговцев, которые выставляют лицом весь свой товар.
Тенденцией азиатской цивилизации было увеличение расстояния между людьми и божествами, тенденцией греческой цивилизации — уменьшение этого расстояния.
Наша мнимая цивилизация часто бывает одним лишь утонченным варварством.
Но что подумает в будущем лучшее человечество о той так называемой утонченной цивилизации, которой мы так гордимся? А почти то же, что мы думаем о древнемексиканском народе и его каннибализме, народе одновременно воинственном, набожном и животном.
Цивилизация — прежде всего дело нравственное. Если нет честности, нет уважения к праву, нет уважения к обязанностям, нет любви к ближнему, — словом, если нет добродетели, все находится в опасности, все рушится.
Цивилизованная дикость — самая худшая из всех дикостей.
Истинный показатель цивилизации — не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожая, а облик человека, воспитываемого страной.
Мы думаем, что наша цивилизация близится к своему полудню, а в действительности нам еще только поют первые петухи и светит утренняя заря.
В любую эпоху человек, во всем его своеобразии, представляет собой продукт и итог всех предшествующих эпох.
Человечество — справедливо замечено — состоит больше из мертвых, чем из живых; наше тело, произведения нашего труда, наш язык, наши мысли, наши учреждения, наши искусства — все это наследие, все это сокровища, медленно накопленные предками.
За нами наша животность, впереди — наша человечность; только свет человечности может нас согревать и освещать, может эмансипировать нас, сделать нас достойными, свободными, счастливыми и осуществить братство между нами; он сияет всегда не в начале истории, но в конце его.
Великая истинная цель истории, единственная, законная — это очеловечивание и эмансипация, это действительная свобода и благосостояние каждого человека, живущего в обществе.
Во все времена отдельные лица двигали науку, а не эпоха. Эпоха казнила Сократа, заставив его выпить яд; сожгла Гуса; эпохи всегда оставались одними и теми же.
Мы живем сегодня в век специалистов... За деревьями результатов исследований ученый уже не видит лес действительности.
Причина, почему ученый мир столь настойчиво и громко требует свободы печати... в том, что если нам не дают высказываться свободно, то этим нас лишают надежного средства проверять правильность наших собственных суждений и подвергают нас опасности заблуждения.
Признавая вполне поразительные результаты этого разделения труда, видя отныне в нем истинную основу организации ученого мира, невозможно, с другой стороны, не почувствовать огромных неудобств, которые оно, при настоящем его состоянии, порождает, благодаря чрезмерной узости идей, исключительно занимающих каждый отдельный ум.
Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача.
Следует сравнивать ход науки не с перестройкой города, при которой старые здания беспощадно уничтожаются и замещаются новыми, но с непрерывной эволюцией зоологических типов, беспрестанно развивающихся так, что они становятся неузнаваемыми для глаз неопытного, но опытный глаз всегда находит в них следы предыдущей работы истекших веков.
Не будь членом ученого общества: самые мудрые, когда они составляют общество, делаются простолюдинами.
Следование определенному методу — залог успеха в начинаниях. Мастеровые всех ремесел, чтобы сделать квадрат, применяют угломер; чтобы начертить круг, используют циркуль; чтобы сделать прямую линию, используют отбойный шнур; чтобы установить предмет вертикально, используют отвес.
Найти одно научное доказательство для меня лучше, чем овладеть всем персидским царством.
Когда мы стремимся искать неведомое нам, то становимся лучше, мужественнее и деятельнее тех, кто полагает, будто неизвестное нельзя найти и незачем искать.
Все науки более необходимы, нежели философия, но лучше ее нет ни одной.
Искать истину — и легко и трудно, ибо очевидно, что никто не может ни целиком ее постигнуть, ни полностью ее не заметить, но каждый добавляет понемногу к нашему познанию природы, и из совокупности всех этих фактов складывается величественная картина.
Кто двигается вперед в науках, но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед.
Настанет время, когда наши потомки будут удивляться, что мы не знали таких очевидных вещей.
Если мы хотим в других науках прийти к несомненной достоверности и безошибочной истине, то необходимо положить основания всякого знания в математике...
Выше всех умозрительных знаний и искусств стоит умение производить опыты, и эта наука есть царица наук.
Я люблю науку, но не боготворю ее.
Наука есть не что иное, как отображение действительности.
Обычная уловка: создатели любой науки обращают бессилие своей науки в клевету против природы.
Факты, взятые со стороны их достоверности, определяют, чему быть знанием, а чему — наукой.
В науках мы ищем причины не столько того, что было, сколько того, что могло бы быть.
Если мы действительно что-то знаем, то мы знаем это благодаря изучению математики.
Все науки настолько связаны между собою, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих.
Все, что превышает геометрию, превосходит и нас.
Эксперимент — это учитель, за которым надо следовать в физике.
Успех науки — дело времени и смелости ума.
Быстрый прогресс истинной науки иногда вызывает у меня сожаление, что я родился так рано. Невозможно представить себе той высоты, которой достигнет власть человека над материей через тысячу лет. Мы, возможно, научимся лишать огромные массы их тяжести и придавать им абсолютную легкость для более удобной перевозки. Наша жизнь будет по желанию продлена даже за пределы глубокой старости. Наука нравственности пойдет по верному пути усовершенствования, так что уже не будет, как теперь, "человек человеку волк", и люди наконец узнают то, что они сейчас неверно называют человеколюбием.
Если надо помочь науке, то следует вскрывать трудности и даже искать те, которые тайно ей мешают...
Каждая наука лишь тогда достигает совершенства, когда породнится с математикой.
Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно.
Грамматика повелевает даже царями.
Простой грамматик есть работник, который полирует инструменты и никогда их не употребляет.
Искусство создано, чтобы волновать; наука успокаивает.
Нет отечественного искусства или отечественной науки. И искусство, и наука принадлежат одинаково всему миру: они могут развиваться только при посредстве всеобщего обмена идей современников.
Нельзя быть настоящим математиком, не будучи немного поэтом.
Две науки точные: математика и нравственное учение. Точны и несомненны эти науки потому, что у всех людей один и тот же разум, воспринимающий математику, и одна и та же духовная природа, воспринимающая (учение о жизни) нравственное учение.
Пределы наук походят на горизонт: чем ближе подходят к ним, тем более они отодвигаются.
Наука — океан, открытый как для ладьи, так и для фрегата. Один перевозит по нему слитки золота, другой ловит в нем сельдей.
Наука не только, как жаворонок, поднимается в высоту и наслаждается своим пением, но, подобно хищной птице, умеет также спуститься вниз и схватить свою добычу.
Если бы наука сама по себе не приносила никакой практической пользы, то и тогда нельзя было бы назвать ее бесполезной, лишь бы только она изощряла ум и заводила в нем порядок.
Истинная и законная цели всех наук состоит в том, чтобы наделять жизнь человеческую новыми изобретениями и богатствами.
Какой деспот мог любить науку? Разве вор любит ночной фонарь?