Человеческие ценности
Найдено цитат по теме: 1965
Не люби ближнего, как самого себя. Это — наглость, если ты доволен собой, и оскорбление, если ты собой недоволен.
С грехом ссорься, с грешником мирись. Ненавидь дурное в человеке, а человека люби.
Под гуманностью понимается подлинно доброе отношение человека к своему ближнему. В этом слове нашло свое выражение наше стремление быть добрыми не только потому, что это предписывается моральной заповедью, но и потому, что такое поведение соответствует нашей сущности.
Образ мыслей, направленный на соединение благополучия с добродетелью, есть гуманность.
Гуманность в человеке есть результат воспоминания о страданиях, которые ему знакомы либо по собственному опыту, либо по опыту других людей.
Страдание при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбленного с умыслом и еще больше без умысла, — это то, что называют гуманностью.
Признаком гуманности часто служит то, чтобы не судить другого и отказаться думать о нем.
Мы не любим людей не потому, что они злы, но мы считаем их злыми, потому что не любим их.
Человек тогда станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть.
Мизантропия — это презрение к человеку, вытекающее из пессимистического взгляда на жизнь.
Обладающий высшим человеколюбием действует, осуществляя недеяние: обучая, не прибегает к словам, создавая, не обладает созданным, достигая успеха, не гордится.
Не доверяйте тому, кто все находит хорошим, кто все находит дурным, но особенно тому, кто равнодушно относится ко всему.
Нетерпим тот, кто без раздражения не может воспринимать недостатки других.
Одобрение, с которым отзываются об иных людях за их бескорыстие и честность, звучит не столько похвалою им, сколько поношением всему роду человеческому.
Лишь тот, кто готов прийти людям на помощь, имеет право их осуждать.
Подверженный какому-нибудь пороку будет порицать других.
Пошлость возникает из потребности видеть зло в людях, принимая их слабость в добре за силу в зле и наслаждаясь всеобщим опорочением.
В снисходительности нет и следа человеконенавистничества, но именно потому слишком много презрения к людям.
Если бы мы знали других, как знаем себя, тогда даже самые предосудительные поступки показались бы нам достойными снисхождения.
Величайшая твердость и есть величайшее милосердие.
Терпимость не есть равнодушие к добру и злу; терпимость есть добродетель свободолюбия и человеколюбия, бережное отношение к человеческим душам, к их жизненному пути, всегда сложному и мучительному.
Циник делит все поступки людей на две категории: явно низменные и низменные тайно.
Человечность — это способность участвовать в судьбе других людей.
Я — где боль, везде; на каждой капле слезовой течи распял себя на кресте. Уж ничего простить нельзя. Я выжег души, где нежность растили. Это труднее, чем взять тысячу тысяч Бастилий!
Когда бы люди захотели вместо того, чтобы спасать мир, спасать себя, вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать — как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества.
Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и солнца!
Не думал ты, что стоишь ты венца, И разум твой горел не угасая, Самим собой и жизнью до конца Святое недовольство сохраняя — То недовольство, при котором нет Ни самообольщенья, ни застоя, С которым и на склоне наших лет Постыдно мы не убежим из строя, — То недовольство, что душе живой Не даст восстать противу новой силы За то, что заслоняет нас собой И старцам говорит: "Пора в могилы!"
Безумного фашиста невозможно обезвредить, если искать его в соответствии с существующими политическими обстоятельствами только в немце или японце, а не одновременно и в американце, и в китайце; если не обнаруживать его в себе самом; если мы не знакомы с социальными институтами, в которых ежедневно занимаются его воспитанием.
Ты думаешь, что цель оправдывает средства. Как это, однако, подло и низко. А я говорю тебе: "Цель представляет собой средства, которыми она достигается."
Если хочешь быть другом — стань врагом, такова печальная участь всякого порядочного человека, дерзнувшего сделать благо.
Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами.
Храни правду, верность, опытность, ловкость, товарищество, усердие.
На ненависть нужно отвечать добром.
Безграничная добродетельность похожа на ее недостаток; распространение добродетели похоже на ее расхищение.
Человек! Не делай другим животным того, чего не хочешь, чтобы они делали тебе.
Порядок да будет твоим божеством! Непрестанно воздавай ему сердечное служение: порядок есть союз всех вещей. Сама природа через него существует.
Делай великое, не обещая великого.
Что за смех, что за радость, когда мир постоянно горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищете света?
Три ученика Будды неотступно просили его позволить испытать им чудо. Будда поместил каждого в темную комнату и запер их. После долгого времени он вызвал их и спросил о виденном ими. Каждый рассказал разные видения. Но Будда сказал: "Теперь вы должны согласиться, что чудеса не полезны, ибо главное чудо вы не ощутили. Ибо вы могли ощутить бытие вне зримости, и это ощущение могло направить вас за пределы земли. Но вы продолжали сознавать себя сидящими на земле, и мысли ваши притягивали к земле волны стихий. Набухание стихийных обликов вызвало потрясения в разных странах. Вы разрушили скалы и уничтожили ураганом корабли. Вот ты видел красного зверя с пламенной короной, но огонь, извлеченный тобою из бездны, спалил дома беззащитных — иди и помоги! Ты видел ящера с обликом девы, ты заставил волны смыть рыбацкие лодки — спеши помочь! Вот ты видел орла летящего, и ураган снес урожай трудившихся — иди и возмести! Где же польза ваша, ученики мои? Сова в дупле полезнее провела время. Или вы трудитесь в поте лица на земле, или в минуту уединения возвышайте себя над землею. Но бессмысленное возмущение стихий пусть не будет занятием мудрого! Истинно перо, выпавшее из крыла маленькой птицы, производит гром на дальних мирах. Вдыхая воздух, мы приобщаемся ко всем мирам. Мудрый идет от земли кверху, ибо миры откроют друг другу мудрость свою".
Плохие и вредные для себя дела — делать легко. То же, что хорошо и полезно, — делать в высшей степени трудно.
Подлость против подлеца — средство не негодное.
Человек обязательно должен развивать в Поднебесной то, что приносит выгоду, и уничтожать то, что причиняет Поднебесной вред.
Сократ в своей защитительной речи уподобляет себя оводу, а афинян — коню, большому и благородному, но тучному и обленившемуся и потому нуждающемуся в том, чтобы его подгонял какой-нибудь овод. Делая это сравнение, он заключает: "Вот, по-моему, бог и послал меня в этот город, чтобы я, целый день носясь повсюду, каждого из вас будил, уговаривал, упрекал непрестанно. Другого такого вам нелегко будет найти, афиняне, а меня вы можете сохранить, если мне поверите. Но очень может статься, что вы, рассердившись, как люди, внезапно разбуженные от сна, прихлопнете меня и с легкостью убьете, послушавшись Анита. Тогда вы всю остальную вашу жизнь проведете в спячке, если только бог, заботясь о вас, не пошлет вам еще кого-нибудь".
Не золото надо завещать детям, а наибольшую совестливость.
Солнце заглядывает в ямы с навозом, но не оскверняется.
Хотя мы смертны, мы не должны подчиняться тленным вещам, но, насколько возможно, подниматься до бессмертия и жить согласно с тем, что в нас есть лучшего.
Того, кто опасается обладать каким-либо благом, нельзя считать нравственно прекрасным. Хорош и прекрасен тот, для кого все хорошее хорошо, и его не портят такие вещи, как, например, богатство, власть.
Дела добродетели невозможно делать, не страдая или не наслаждаясь при этом.
Если следствия той и другой вещи плохие, тогда предпочтительнее та, из которой следует плохое в меньшей степени.
Пусты слова философа, которыми не врачуется никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезни из тела, так и от философии, если она не изгоняет болезни души.
Если будешь поступать слишком жестоко, тебя постигнет неудача; если же будешь действовать слишком мягко, сам окажешься в оковах.
Лица людей смеются со смеющимся, с плачущим плачут, — Сам ты должен страдать, чтобы люди тебе сострадали, Только тогда твои злоключения вызовут слезы...
Решись стать разумным, начни! Кто медлит упорядочить свою жизнь, подобен тому простаку, который дожидается у реки, когда она пронесет все свои воды; а она течет и будет течь веки вечные.
Вы — соль земли. Если соль потеряет свою силу, то что сделает ее соленой? Она уже ни к чему не пригодна, ее останется лишь выбросить на попрание людям. Вы — свет мира. Город, стоящий на вершине горы, скрыть невозможно. Зажженный фонарь не прячут, а ставят повыше, чтобы светил всем в доме. Пусть же свет ваш светит людям, чтобы они видели ваши добрые дела и славили вашего Небесного Отца.
Кто не со Мною, тот против Меня, а кто не собирает со Мною, тот расточает.
Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними.
Вера без дел мертва.
Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы, и какой мерой мерите, такою и вам будут мерить.
Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников, и в доме своем.
Если философы и не поступают всегда так, как говорят, то все-таки они приносят большую пользу тем, что они рассуждают, что они намечают нравственные идеалы.
Наша беда не приходит извне: она в нас, в самой нашей утробе.
У радости же один непременный признак: она не может ни прекратиться, ни обернуться своей противоположностью. Вот я прилежно читаю Секстия; философ великого ума, он писал по-гречески, мыслил по-римски. Один образ у него меня взволновал. Там, где врага можно ждать со всех сторон, войско идет квадратным строем, готовое к бою. Так же, говорит он, следует поступать и мудрецу: он должен развернуть во все стороны строй своих добродетелей, чтобы оборона была наготове, откуда бы ни возникла опасность, и караулы без малейшей суматохи повиновались бы каждому знаку начальника.
Жив тот, кто многим приносит пользу; жив тот, кто сам себе полезен. А кто прячется и коснеет в неподвижности, для того дом — словно гроб. Можешь хоть начертать у порога его имя на мраморе: ведь они умерли раньше смерти.
Доводы разума ...на взгляд... невелики, но растут по мере того, как делают свое дело. Тот же удел у наставлений, что и у семян: короткие, они многое могут, лишь бы только им попасть в подходящую душу, способную их принять. А она сама принесет плоды, возвратив полученное сторицей.
Жить — значит бороться.
И после плохого урожая нужно сеять.
Оставь же все внешнее и внутрь обрати свое любопытство; если любо тебе узнавать об изъянах и пороках, то довольно дела найдешь у себя дома.
Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его?
Лопата, которою следует копать, непременно ржавеет, если она лежит без всякого употребления. И все твои разумные мысли ни к чему не поведут, если ты не будешь поступать по ним.
Не рассуждай с невеждами о правилах мудрости, но, если ты совершенно оные вразумел, покажи их в своих поступках.
Делай то, что от тебя требует в настоящее время природа, не надейся осуществить республику Платона и будь доволен движением вперед хотя бы на один шаг — и не считай этот успех маловажным. Кто может изменить образ мыслей людей? А без такого изменения что может быть, кроме рабства, стенаний и лицемерного повиновения?
Жизнь говорящего имеет больше значения, чем любая речь.
Как хороший кормчий проверяется не при тиши морской, а при бурных волнах, так и возвышенная душа смело идет навстречу испытаниям.
Мир бренный создал некий чародей, Все сказки в нем и вымысел пустой. Не обольщайся призраком добра, Но против зла неколебимо стой!
Пророки умерли, но западает в души Остаток их речей, хоть и звучит все глуше.
Возведи крепость из добрых дел, и не будет на свете ее прочнее.
И если нужно, как булатный меч, Язык мой может жизнь врага пресечь.
Пока длится невежество, человек не находит против зла средств.
Жизнь человека на Земле является не чем иным, как состоянием войны! Он должен поражать ничтожность лодырей, обуздывать нахальство, предупреждать удары врагов.
Очень опасно затронуть нечистую совесть людей: до тех пор, пока они считают, что их поступки никому не известны, они легко меняются в лучшую сторону, но если они поймут, что их уличили, они начинают выбивать клин клином, поступая еще хуже.
Жизнь человека — борьба с кознями человека.
Когда великие люди наконец сгибаются под тяжестью длительных невзгод, они этим показывают, что прежде их поддерживала не столько сила духа, сколько сила честолюбия, и что герои отличаются от обыкновенных людей только большим тщеславием.
Души побеждаются не оружием, а любовью и великодушием.
Тот, кто хочет все регулировать законами, тот скорее возбудит пороки, нежели исправит их...
Кто имеет дело с характерами, не может не знать характер свой собственный — или же он вообще ничего не будет знать. А кто пожелает развлечь человечество чем-то полезным в таком роде, должен сначала сам быть уверен, что извлечет пользу для себя. Ибо в этом смысле совершенно справедливо сказать, что мудрость и милосердие должны начинаться с нас самих.
Не бойтесь высмеивать суеверия, друзья мои. Я не знаю лучшего способа убить суеверие, чем выставить его в смешном виде. Что сделалось смешным, не может быть опасным.
Подражай Иисусу и Сократу.
Кот в перчатках мышь не поймает.
Благая цель может сообщить ценность только таким средствам, которые достаточны и действительно ведут к цели.
Я говорю вам, что никакого Бога нет; что сотворение мира — пустая фантазия, что если чудеса мира физического обнаруживают некий ум, то безобразия в нравственном мире уничтожают всякое провидение. Если бы даже было доказано (чего на самом деле нет), что всякое зло служит источником какого-нибудь блага, что ко благу привела гибель Британика, лучшего из государей, и власть Нерона, наинегоднейшего из людей, — то как доказать, что нельзя было достигнуть той же цели, не прибегая к тем средствам? Допускать пороки, чтобы усилить блеск добродетелей, — это значит компенсировать очень легковесным преимуществом весьма тяжелое бедствие.
Прежде всего неправда, что нападать на того, кто не может за себя отомстить, — трусость. Достаточно, чтобы он этого заслуживал. И вовсе не безумие нападать на того, кто отомстит за себя. Когда дело касается добродетели, невинности истины, не бояться мести — это акт благородства. Не все те, которые подвергают себя гневу негодяя, — безумны.
Нужно стремиться к тому, чтобы сделать философию популярной. Если мы хотим, чтобы философия прогрессировала, приблизим народ к уровню философов.
Стоит ли исправлять человека, чьи пороки невыносимы для общества? Не проще ли излечить от слабодушия тех, кто его терпит?
Я, конечно, не могу сказать, будет ли лучше, если все будет по-иному, но вот что я могу утверждать: все должно быть по иному, если все должно стать лучше.
Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой.
Смелые мысли играют роль передовых шашек в игре: они гибнут, но обеспечивают победу.
Кто болеет за дело, тот должен уметь за него бороться, иначе ему вообще незачем браться за какое-либо дело.
Только через осуществление великих целей человек обнаруживает в себе великий характер, делающий его маяком для других.
Общество заставляют двигаться вперед не те, кто колеблется между истиной и ложью, эти плясуны на канате, а люди принципиальные. Логика золотой середины может поэтому в лучшем случае поддерживать некоторое время существование общества, но она никогда ни на шаг не двинет его вперед. Плодотворен один лишь фанатизм совершенства, страстное стремление к истинному и прекрасному.
Кто хочет давать хороший пример, тот должен примешивать к своей добродетели частицу глупости; тогда ему подражают и вместе с тем возвышаются над образцом — что люди так любят.