Человек
Найдено цитат по теме: 5556
Все опыты уязвляют двумя когтями — надеждой и любопытством.
Человек, не способный замереть от изумления в трепетном благоговении, все равно, что мертвец — глаза его закрыты для восприятия мира.
Любознательность — это та же суетность. Чаще всего люди стремятся приобрести знания, чтобы потом ими похваляться.
Есть две разновидности любопытства: своекорыстное — внушенное надеждой приобрести полезные сведения, и самолюбивое — вызванное желанием узнать то, что неизвестно другим.
Если бы не существовало любопытства, люди мало делали бы для блага ближнего. Любопытство же под именем долга или сострадания втирается в дом несчастного и нуждающегося.
Скука — отдохновение души.
Скука пришла в наш мир вместе с праздностью.
Жизнь коротка, но скука растягивает ее.
Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.
Отгонять от себя скуку любым путем столь же пошло, как работать без удовольствия.
Созерцание — это благопристойное безделье.
Созерцать — не значит быть праздным. Взгляд, устремленный к небесам, — деяние.
Удивление есть чувство радости по поводу чего-то нового и необычного.
На вопрос, что лучше всего, Питтак ответил: "Хорошо делать, что делаешь".
Лови день.
Совершенство есть знание человека о своем несовершенстве.
Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать.
Человек от рождения стремится к действию, как огонь стремится ввысь, а камень — вниз.
На второй ступени иногда блистают люди, которые не заметны были на первой.
Отличительное свойство человека — желать непременно все начинать сначала.
Люди похожи на слова: если не поставить их на свое место, они теряют свое значение.
На великой сцене мира житейского самолюбие является суфлером.
Если существует самолюбие, услужливое от природы и сострадательное, и рядом с ним себялюбие — другого рода, не знающего ни человечности, ни справедливости, не имеющее ни границ, ни основания, то разве так уж необходимо их смешивать?
Самолюбие есть источник и основное начало всех наших страстей; оно одно рождается вместе с нами и не оставляет нас до последней минуты жизни.
Скука, быть может, порождает более игроков, чем желание выигрыша, больше пьяниц, чем жажда, и вызывает больше самоубийств, чем отчаяние.
Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа.
Скука — серьезная проблема для моралиста, ибо со скуки совершается по крайне мере половина всех грехов человечества.
Скука не имеет причин; рассуждать о ней, побивать ее доводами — значит не понимать ее.
Честолюбие человека умного и порядочного заключается в том, чтобы выделиться среди других своим добрым именем и быть ценимым за свои знания, правдивость и благородство — качества, которые нигде не могут быть куплены, а могут быть приобретены только теми, у кого ясная голова и доброе сердце.
Чувство соревнования есть некоторое огорчение при виде наличия у людей тех благ, которые связаны с почестями и которые могли бы быть приобретены нами самими, возникающее не потому, что эти блага есть у другого, а потому, что их нет у нас самих.
Чувство соревнования есть ревностное желание сравняться с другим в обладании благами, достижение которых под силу нам самим.
Сознание плодотворности труда есть одно из высших удовольствий.
В формуле человеческого счастья фигурируют не абсолютные величины благополучия и неблагополучия, а их отношения. Человек, например, не станет счастливее от того, что ему положение улучшат на десять процентов, а другим — на пятьдесят.
Если наша личность плоха, то испытываемые нами наслаждения уподобляются ценному вину, вкушаемому человеком, у которого во рту остался вкус желчи.
Мы переносим свалившееся на нас извне несчастие с большею покорностью чем происшедшее по нашей вине: судьба может измениться, личные же наши свойства никогда.
Веселость приносит нам непосредственную прямую выгоду. Только она является наличной монетой счастья; все другое — кредитные билеты.
Все дни человека — печали, и заботы его — это скорби.
Наслаждение бренно — честь бессмертна.
Причиной страдания является жажда бытия, желания, страсти, влечения.
Удовольствия для смертных — что безбожные пираты: наслажденьями плененный тотчас же идет ко дну.
Наслаждением властвуй.
Бороться с наслаждением еще трудней, чем с гневом.
Удовольствие и страдание служат критериями решений относительно того, к чему следует стремиться и чего избегать.
Спрашивать, почему хочет быть счастливым тот, кто хочет им быть, незачем.
Блаженство состоит в душевной деятельности, сообразной с добродетелью.
Мы утверждаем, что удовольствие есть начало и конец блаженной жизни. Мы знаем, что оно есть первое и природное благо. Оно есть исходный пункт для всякого выбора или избежания. Прекрасное, добродетель и тому подобное заслуживают почитания только в случае, если это доставляет удовольствие, а если не доставляет, то с ним нужно проститься.
Огорчение существует не само по себе, а в нашем представлении.
Помни, что сильные страдания завершаются смертью, слабые предоставляют нам частые передышки, а над умеренными — мы владыки. Таким образом, если их можно стереть — снесем их; если же нет — уйдем из жизни, раз она не доставляет нам радости, как уходим из театра.
Дух силен радостью.
Из источника наслаждений исходит нечто горькое.
Моя наука — это жить и здравствовать.
Всякое удовольствие усиливает опасность.
Слишком неумеренная радость угнетает нас.
Глупо, конечно, чувствовать себя несчастным из-за того, что когда-нибудь станешь несчастным.
С потребностью в необходимом вместе и вслед идет жажда избыточного.
Люди испытывают страдания ровно настолько, насколько поддаются им.
Время врачует раны.
Ведь радость — это дерево, и жаль, Что корень всякой радости — печаль.
Как видишь, в этом мире счастья мало, И все, что сладко, сладко лишь сначала.
И чем бы ни насытился вчера, Сегодня вновь ты голоден с утра.
Что бы ни говорили, но даже в самой добродетели конечная цель — наслаждение.
Если жить в нужде плохо, то нет никакой нужды жить в нужде.
Со страданием дело обстоит так же, как с драгоценными камнями, которые светятся ярко или более тускло в зависимости от того, в какую оправу мы их заключаем; подобно этому и страдание захватывает нас настолько, насколько мы поддаемся ему.
Все время помнить прошлые напасти, Пожалуй, хуже свежего несчастья. В страданиях единственный исход — По мере сил не замечать невзгод.
Порицание за неуспех всегда заглушит похвалу за усердие.
Кажется, сама природа наслаждений заключается в их краткой длительности; воображение с трудом представляет их себе иными.
Всегда наслаждаться — значит вовсе не наслаждаться.
Отчаяние — величайшее из наших заблуждений.
Счастье человека всегда заключается в соответствии его желаний окружающей обстановке.
Если у вас есть враг, которого вы ненавидите, то пожелайте ему полноты наслаждения, блеска величия, множества молодых и прекрасных любовниц, колоссального богатства, неограниченной власти, — пожелайте, и вы увидите, как он погибнет под бременем бедствий.
Кто имеет меньше, чем желает, должен знать, что он имеет больше, чем заслуживает.
Мы никогда не бываем более далеки от желаний наших, чем тогда, когда воображаем, что обладаем желаемым.
Лучшее облегчение боли в том, чтобы ее выкричать, высказать ее целиком. Выражение делает боль объективной и восстанавливает равновесие между тем, что только и существует субъективно, и объективным, в боли не существующим. Только в выражении она осознается, а то, что осознается, потом уходит.
Не то, что есть, вызывает в нас чувство нетерпения и страдания, а то, что оно не таково, каким оно должно быть.
На свете есть два несчастья: несчастье неудовлетворенной страсти и несчастье смертельной тоски.
Каждое ограничение способствует счастью. Чем уже круг нашего зрения, наших действий и сомнений, тем мы счастливее; чем шире он — тем чаше мы страдаем или тревожимся. Ведь вместе с ним растут и множатся заботы, желания и тревоги.
Глупец гоняется за наслаждениями и находит разочарование, мудрец же только избегает горя.
Люди, живущие стремлениями и надеждами, то есть будущим, смотрящие всегда вперед и с нетерпением спешащие всегда вперед, навстречу грядущим событиям, — будто эти события принесут им истинное счастье, — и пропускающие тем временем настоящее, не успев им насладиться, — эти люди, несмотря на написанную на их лицах серьезность, подобны тем ослам, которых в Италии заставляют идти быстрее, привешивая к концу палки, укрепленной на их голове, охапку сена, которую они видят близко перед собой и вот-вот надеются достать. Итак, вместо того, чтобы исключительно и постоянно заниматься планами и заботами о будущем или предаваться сожалению о прошлом, — мы должны помнить, что лишь настоящее реально, лишь оно одно достоверно. Мы пропускаем с кислым лицом тысячи часов, не наслаждаясь ими, чтобы потом с тщетной грустью вздыхать по ним. Вместо этого следует по достоинству ценить сносное настоящее, хотя бы самое обыденное, которое обычно мы равнодушно пропускаем мимо себя.
Тысячи наслаждений не окупают одного страдания.
Всякое страдание есть не что иное, как неисполненное и пресеченное хотение.
Страдание есть самый скорый способ для постижения истины.
Лишь пожив внизу, узнаешь, как опасно карабкаться наверх. Лишь побывав в темноте, узнаешь, как ярок солнечный свет. Лишь храня покой, узнаешь, как много сил тратят те, кто находятся в движении. Лишь пестуя молчание, понимаешь, как суетно многословие.
У глупца есть одно преимущество перед умным: он всегда доволен собою.
Чем менее человек думает о себе, тем менее он несчастен.
Если гурия страстно целует в уста, Если твой собеседник мудрее Христа, Если лучше небесной Зухры музыкантша — Все не в радость, коль совесть твоя не чиста!
Если радость и скоротечна, то ей предшествует долгая надежда, а за ней следует еще более долгая надежда.
Если бы утро не будило нас для новых радостей, если бы вечер не оставлял нам никакой надежды, стоило бы труда одеваться и раздеваться?
Смех не только признак силы, но сам — сила.
Как моль — одежде и червь — дереву, так печаль вредит сердцу человека.
Мы часто утешаемся пустяками, ибо пустяки нас и огорчают.
Сердце, не познавшее печали, остается холодным.
Искренно горюет тот, кто горюет без свидетелей.
Покой среди покоя — не истинный покой. Лишь когда обретешь покой в движении, воистину постигнешь небесную природу. Веселье среди веселья — не истинная радость. Лишь когда постигнешь радость в печали, поймешь, чем живет сердце.
Слезы — это немая речь.
Слезы — это кровь души.
Одни слезы даны радости, другие — горю. Первые освежают, вторые жгут.
Увы! Одной слезы довольно, Чтоб отравить бокал.
Счастье — это глаза, которые могут засориться пылинкой, и из них потекут слезы.
Злой плачет от зависти, а добрый от жалости.
Не радуйся, нашедши, не плачь, потеряв.