Душа, воля и совесть
Найдено цитат по теме: 480
Совесть — это сила, непобедимая лишь для слабых духом, сильные же быстро овладевают ею и порабощают ее своим желанием.
Что такое совесть? Это компас среди неведомого.
Ваше правосудие — это совесть.
Чистая совесть — самая лучшая подушка.
Совесть — закон законов.
Требовать от честного человека, чтобы он действовал по велению совести, было бы излишне, а требовать, чтобы он действовал вопреки совести — значило бы оскорблять его.
Убейте вашу совесть — это самый большой враг всякого, кто хочет быстро добиться успеха в жизни.
Совесть — лучшая нравоучительная книга из всех, которыми мы обладаем; в нее следует чаще всего заглядывать.
Выше всего — совесть. Но выше единичной совести — сосредоточение всех совестей в одну всеобщую совесть.
Никто на свете — даже женщины и государи — не обманываются так легко, как совесть.
Чистая совесть, дерзающая утверждать себя, — это сила. Государство и общество оказывались вынужденными не раз считаться с мнениями честного человека, не имевшего иного оружия, кроме нравственной силы.
Совесть! Совесть! Божественный инстинкт, бессмертный и божественный голос; верный руководитель существа невежественного и ограниченного, равно разумного и свободного; непогрешимый судья добра и зла, делающий человека подобным Богу! Без тебя не чувствую в себе ничего, что возвышало бы меня над животными.
Совесть — нравственный наставник сердца, направляющий к хорошим поступкам, хорошим мыслям, хорошей вере, хорошей жизни. Только под ее господством может вполне развиться благородный и прямой характер.
Человек может служить улучшению общественной жизни только в той мере, в какой он в своей жизни исполняет требования своей совести.
Настоящие люди служат государству своей совестью.
Совесть есть судилище, в котором человек становится в одно и то же время своим обвинителем, своим судьею, своим палачом.
Презирать суд людей не трудно, презирать суд собственный — невозможно.
Угрызение совести — это эхо утраченной добродетели.
Угрызения совести есть единственная добродетель, остающаяся у преступников.
Угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность.
Тот, кто не страдает недугом угрызений совести, пусть и не помышляет о честности.
Если обо всем судить на основании чувства, то нет никакого средства отличить предписания слепой совести от предписаний совести просвещенной. Все гонители имеют одно и то же оправдание. Все фанатики имеют одинаковые права.
Забвение собственных прегрешений порождает бесстыдство.
Бесстыден тот, кто стыдится только своего стыда.
Кто стыдится непостыдного и не стыдится бесстыдного, тот, следуя ложному мнению, вступает на путь погибели.
Благоразумие — душевное целомудрие, стыдливость души.
Вина есть осознание и осуждение в себе несовершенства.
Чем виноватее сам перед своей, хотя бы и скрытой, совестью, тем охотнее и невольнее ищешь вины других, и в особенности тех, перед кем виноват.
Мы ищем возмездия совершённого нами добра и зла во времени и часто не находим его. Но добро и зло совершаются в душе, вне времени, и истинное возмездие осуществляется в нашей совести.
Позорно лишь не чувствовать своего позора.
Закон, живущий в нас, называется совестью. Совесть есть, собственно, применение наших поступков к этому закону.
Совесть — это наш внутренний судья, безошибочно свидетельствующий о том, насколько наши поступки заслуживают уважения или порицания наших ближних.
Совесть есть уверенность в знании добра.
Совесть есть голос целостной духовности человека, в которой инстинкт принял закон Божий, как свой собственный, а дух приобрел силу инстинктивного влечения. Совесть есть инстинктивная потребность в нравственном совершенстве и непоколебимая воля к нему.
Совесть есть тот высший закон всего живущего, который каждый сознает в себе не только признанием прав этого живущего, но и любовью к нему.
Совесть — это память общества, усвояемая отдельным лицом.
Если судить самого себя, то всегда будешь судить с пристрастием или больше в сторону вины, или в сторону оправдания. И вот это неизбежное колебание в ту или другую сторону называется совестью.
Совесть — тысяча свидетелей.
Педантичному моралисту можно сказать, что совесть — это моральный светильник, озаряющий хороший путь; но когда сворачивают на плохой, то его разбивают.
Чистая совесть есть не что иное, как радость по поводу радости, причиненной другому человеку; нечистая совесть есть не что иное, как страдание и боль по поводу страданий, причиненных другому человеку.
Указания совести безошибочны, когда они требуют от нас не утверждения своей животной личности, а жертвы ее.
Голос совести всегда можно отличить от всех других духовных побуждений тем, что он требует всегда чего-то бесполезного, неосязаемого, но прекрасного и достижимого одним нашим усилием.
Стыд — страх перед ожидаемым бесчестием.
Стыд — это страх честности перед позором.
Стыд — это беспокойство души при мысли о том, что совершено нечто такое, что способно уменьшить уважение к нам со стороны других.
Стыд есть известная печаль, возникающая в человеке, когда он сознаёт, что его поступки презираются другими, не имеющими в виду какой-либо выгоды или вреда.
Робость можно определить как боязнь порицания, стыд — как уверенность, что оно неминуемо.
Стыд есть начало гнева против того, что не должно быть.
Стыд есть зачаточный, не резко выраженный гнев на самого себя, ибо он содержит в себе реакцию на противоречие моего наличного бытия с тем, чем я должен и хочу быть.
Стыд — мантия гордости.
Стыд — это природная совесть, совесть — это общественный стыд.
Я стыжусь, следовательно, существую; не физически только существую, но и нравственно, — я стыжусь своей животности, следовательно, я еще существую как человек.
Стыд есть неудовольствие, следующее за поступком, которого мы стыдимся; стыдливость же есть страх или боязнь стыда, препятствующая человеку допустить что-либо постыдное.
Стыдливость есть некоторая тайна природы для ограничения необузданного влечения; следуя зову природы, она всегда согласуется с благопристойными, нравственными свойствами, даже когда она чрезмерна.
Честь — это совесть, но совесть болезненно чуткая. Это уважение к самому себе и к достоинству собственной жизни, доведенное до крайней степени чистоты и до величайшей страстности.
Честь — это внешняя совесть; совесть — это внутренняя честь.
Удивительно, что ваятели каменных статуй бьются над тем, чтобы камню придать подобие человека, и не думают о том, чтобы самим не быть подобием камня.
К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит.
Если человек настоящий философ, его заботы обращены не на тело, но почти целиком — насколько возможно отвлечься от собственного тела — на душу.
Выдающаяся душа не чужда безумия.
Тело, покинутое душой, подобно вину, из которого выдохлись его крепость и аромат, или мази, потерявшей свой запах.
Сердце — господин тела и повелитель мудрости. Оно отдает приказы телу, а не принимает их.
Сердце человека можно сравнить с водой в миске: когда вода находится в миске в горизонтальном положении без движения, грязь оседает, а чистая вода оказывается наверху; таким образом, в этой воде можно увидеть усы и брови, в ней можно увидеть даже узоры на коже! Но когда на воду в миске подует слабый ветер, грязь на дне приходит в движение, и чистая вода наверху делается мутной. В такой воде не различишь точные очертания предметов. Таково и сердце человека. Если направлять его с помощью принципов, воспитывать при помощи спокойствия, тогда вещи не смогут увести его в сторону от правильного пути. В этом случае сердце человека может определить, что правильно и что неправильно, и распознать сомнительные вещи.
Душу можно врачевать, как и тело.
Скелет, который ты видишь у нас, мышцы и обтягивающая их кожа, лицо и послушные руки, равно как и все другие члены, которыми мы окружены, — это оковы духа и тьма. Они подавляют, затемняют, заражают дух, отклоняют его от истины и навязывают ему ложь; с этим отягчающим его телом духу приходится вести настоящую борьбу.
Души — суть искорки, оторвавшиеся от высших святынь, упавшие и приставшие к чуждому им элементу.
Душа — это Бог, нашедший приют в теле человека.
Одни из существующих вещей находятся в нашей власти, другие — не в нашей власти. В нашей власти — наши мнения, наша воля, наше влечение и уклонение — словом, все наши действия. Не в нашей власти — наше тело, наше имущество, почет, чины — словом, все, что не есть наши действия. Все, что в нашей власти, от природы свободно, но знает препятствий и стеснений; то, что не в нашей власти, является слабым, подчиненным, подверженным препятствиям и чуждым воздействиям. Теперь подумай о следующем: если то, что от природы является подчиненным и подверженным чуждым воздействиям, ты будешь считать своей собственностью, то ты столкнешься с препятствиями, впадешь в заботы и беспокойство и будешь недоволен богами и людьми. Если же, напротив, ты будешь лишь то считать своей собственностью, что действительно принадлежит тебе, а то, что подвержено чуждым воздействиям, будешь считать чуждым тебе, то никто никогда тебя ни к чему не принудит, никто ни в чем не сможет тебе воспрепятствовать; ты всеми будешь доволен, ибо вообще никто не может принести тебе вреда.
Душа наша похожа на сосуд с водой, а мысли, которые нам приходят, похожи на свет, падающий на эту воду. Когда вода в сосуде колышется, то кажется, будто колышется и свет, падающий на эту воду, хотя это и не так на самом деле. Так же точно, когда душа волнуется, то кажется, будто и сами наши мысли расшатываются и путаются. Но в самом деле волнуется только душа: успокоится она — и мысли наши сейчас же опять придут в порядок.
Если больной лихорадкой не совсем вылечился, то он легче вновь заболевает, чем человек, никогда не страдавший ею. То же бывает и с болезнями души: после них остаются раны, которые надо вылечить совсем. Иначе, если ударят опять по тому же месту, рана вновь откроется и еще пуще разболится.
Нелегко указать на кого-либо, кто бы стал несчастным-оттого, что был невнимателен к происходящему в чужой душе. Но неизбежно будет несчастен тот, кто не следит за движениями своей собственной души.
Не может тот великим стать, в ком нет величия души, Он не взойдет на пьедестал, пусть даже власть его сильна...
"Ад и рай — в небесах", — утверждают ханжи — Я, в себя заглянув, убедился во лжи: Ад и рай — не круги во дворце мирозданья, Ад и рай — это две половины души.
Зачем не ищешь Бога там, где Он живет всегда? Зачем каменья свято чтишь, им отдаешь поклон? Обитель сердца — вот где цель, вот истины дворец, Хвала вошедшему, где Бог один запечатлен.
Лучшая часть в человеке — сердце, она же и самая худшая.
Обряды, обеты, священные книги — все это ложь; истинный Бог не в храме, а в сердце человека.
Душа, не имеющая заранее установленной цели, обрекает себя на гибель, ибо, как говорится, кто везде, тот нигде.
Мудрость для души — то же, что здоровье для тела.
Ум всегда в дураках у сердца.
Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем... У сердца свои законы, которых разум не знает.
Если вы не понимаете деятельности вашей собственной конечной души, мыслящей внутри вас вещи, то не считайте странным то, что вы не можете понять деятельности вечной, бесконечной Души, которою и созданы и управляются все вещи и которую не могут вместить небеса небес.
Душа отнюдь не то, что видит цвет или слышит звук, а только то, что мыслит.
Не столько ум, сколько сердце помогает человеку сближаться с людьми и быть им приятным.
Выражение лица в зеркале видится, души же — в беседах проявляются.
Красота души придает прелесть даже невзрачному телу так же, как безобразие души кладет на самое великолепное сложение и на его прекраснейшие члены тела какой-то отпечаток, который возбуждает в нас необъяснимое отвращение.
Понять — значит почувствовать.
Из всех преступлений самое тяжкое — это бессердечие.
Сердце не скатерть — перед всяким не расстелешь.
У каждого человека под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая жизнь, самая интересная жизнь; каждое личное существование держится на тайне.
Великие мысли исходят из сердца.
Душевные страдания толкают большее число людей на самоубийство, чем физические страдания. Это доказывает, что здоровье духа гораздо важнее, чем здоровье тела.
Кто с чистою душою сходит в землю? О, как нужно нам очищение.
Не становись богат умом настолько, чтобы ты стал беден душой.
Разуму не постичь надобностей сердца.
Переполненное сердце не может взвешивать слова.
Доброе сердце — настоящее золото.
Чужая душа — потемки.
Душа — не одежда, наизнанку не вывернешь.
В чужой душе — не вода в ковше: не разглядишь сразу.
Нигде ум не встречает таких необычных проблем, как в глубине человеческого сердца: нигде ему не приходится наталкиваться на более сложные, таинственные, неуловимые и страшные задачи... Да, есть нечто, более высокое, чем небо: это — человеческая душа.