Человек и его судьба.
Найдено цитат по теме: 418
Не жди, пока станешь солнцем заходящим: Загодя уйди от скорбей, чтобы не страдать от дерзостей. Но жди, пока повернутся к тебе спиною, похоронят, и, еще живой для огорчения, ты уже труп для почтения. И пусть красавица разумно и вовремя разобьет зеркало — не дожидаясь, когда оно разгневает ее горькой правдой.
Миром правят судьба и прихоть.
Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.
Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.
Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.
Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит.
Природа человека состоит в том, чтобы все время идти вперед...
Я не знаю, кто дал мне место в этом мире, ни что такое я сам. Я нахожусь в страшном неведении всего... Я вижу обнимающее меня пространство Вселенной, сам же прикован к небольшому уголку этого необъятного протяжения, не ведая, почему именно здесь, а не там мое место, почему данное мне малое время назначено мне в этот, а не в другой момент как всей предшествующей, так и всей последующей вечности.
Всего же непостижимее для человека то, каким образом тело может соединиться с духом.
Что такое "я"? У окна стоит человек и смотрит на прохожих; могу ли я сказать, идучи мимо, что он подошел к окну, только чтобы увидеть меня? Нет, ибо он думает обо мне лишь между прочим. Ну, а если кого-либо любят за красоту, можно ли сказать, что любят именно его? Нет, потому что, если оспа, оставив в живых человека, убьет его красоту, вместе с ней она убьет и любовь к этому человеку. А если любят мое разумение или память, можно ли в этом случае сказать, что любят меня? Нет, потому что я могу потерять эти свойства, не теряя в то же время себя. Где же находится это "я", если оно не в теле и не в душе? И за что любить тело или душу, если не за их свойства, хотя они не составляют моего "я", могущего существовать и без них? Возможно ли любить отвлеченную суть человеческой души, независимо от присущих ей свойств? Нет, невозможно, да и было бы несправедливо. Итак, мы любим не человека, а его свойства. Не будем же издеваться над теми, кто требует, чтобы их уважали за чины и должности, ибо мы всегда любим человека за свойства, полученные им в недолгое владение.
Непостоянство, скука, беспокойство — вот условия человеческого бытия.
Сколько держав даже не подозревают о моем существовании!
Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.
Человек — всего лишь тростник, самый слабый в природе, но это мыслящий тростник. Не нужно Вселенной ополчаться против него, чтобы его уничтожить: достаточно пара, капли воды, чтобы убить его. Но, если бы Вселенная его уничтожила, человек все же оставался бы более достойным, чем то, что его убивает, ибо он знает, что умирает, тогда как о преимуществе, которое над ним имеет Вселенная, она ничего не знает.
Величие человека так заметно, что доказывается даже самой его немощью.
Человек велик, сознавая свое жалкое состояние. Дерево не сознает себя жалким. Следовательно, бедствовать — значит сознавать свое бедственное положение, но это сознание — признак величия...
Мы все — своего рода хамелеоны, принимающие окраску от вещей, находящихся около нас.
Мы различным образом возбуждаемся внешними причинами и волнуемся, как волны моря, гонимые противоположными ветрами, не зная о нашем исходе и судьбе.
Человеческие поступки и стремления я рассматриваю точно так, как если бы речь шла о линиях, поверхностях и телах.
Не плакать, не смеяться, не ненавидеть, а понимать!
Участь человека так безотрадна, что может отбить охоту к жизни! Сколько приходится ему потеть, недосыпать, кланяться и унижаться перед другими, прежде чем он составит себе скромное состояние или получит его благодаря смерти близких!
Выше великого политика я ставлю только того, кто не жаждет им стать, ибо с каждым днем все больше убеждается, что этот мир не стоит того, чтобы тратить на него силы.
Стоит ли возмущаться тем, что люди черствы, неблагодарны, надменны, себялюбивы и равнодушны к ближнему? Такими они родились, такова их природа, и не мириться с этим — все равно, что негодовать, зачем камень падает, а пламя тянется вверх.
Как известно, областью философии является учить нас, что мы такое, хранить нас в нашем тождестве с нами самими и так направлять господствующие над нами образы, страсти и умонастроения, чтобы мы были постижимы для самих себя и узнавались не только по чертам лица и внешнему виду. Ибо, конечно, не через одно лицо свое мы — это сами мы. Когда фигура наша и вид претерпевают изменения, то тут не мы меняемся. Но есть нечто такое, чему стоит полностью преобразиться и видоизмениться, — вот и мы уже превратились и перестали быть самими собою.
Все превосходно, все заслуживает любви, все радует и веселит — все, кроме человека и его жизненных обстоятельств, которые кажутся не столь совершенными.
Существовать — значит быть воспринимаемым.
Мир разумных существ далеко еще не управляется с таким совершенством, как мир физический, так как, хотя у него и есть законы, по своей природе неизменные, он не следует им с тем постоянством, с которым физический мир следует своим законам.
Мы так слепы, что не знаем, когда нам огорчаться и когда радоваться; мы почти всегда переживаем или ложную печаль, или ложную радость.
Сколько всего нужно, чтобы сделать счастливым только одного человека!
Мы оставим этот мир столь же глупым и столь же злым, каким застали его.
Мы ничего о самих себе не знаем, не знаем, что такое движение, жизнь, чувство и мысль; элементы материи нам так же неизвестны, как и все остальное; мы слепцы, которые ходят и рассуждают ощупью.
Есть, быть может, одно только утешение: природа одарила нас примерно всем, что нам нужно, и, если мы некоторых вещей не постигаем, стало быть, по-видимому, такое положение и не требуется. Если бы необходимо нужны были некоторые вещи, все люди их бы имели, как, например, у всех лошадей имеются ноги. Можно быть приблизительно уверенным, что не являющееся абсолютной необходимостью для всех людей, во всех местах, не является ни для кого необходимым. Истина эта — пуховик, на котором можно предаваться отдохновению. Все остальное представляет собою постоянную тему для дискуссий "за" и "против".
Мыши, живущие в маленьких норах огромного здания, не знают, вечно ли оно, кто его построил и зачем. Они лишь стараются сохранить свою жизнь, заселить свои норы и избегать зверей-разрушителей. Мы — мыши, и божественный архитектор, построивший Вселенную, не сообщил, насколько я знаю, своего секрета никому из нас.
Зачем Паскаль в своих "Мыслях" делает из нашего существования цепь горя и бедствий? Представлять себе белый свет тюрьмой и всех людей осужденными преступниками — это мысль мизантропа; думать, что есть место вечному веселью, — это заблуждение мечтателя; знать, что земля, люди, звери таковы, каковы они должны быть по порядку Провидения, есть признак мудреца.
Умный человек есть сочетание безумнейших молекул.
Люди плохо учитывают, как суровы законы отыскания истины и как ограниченно число наших средств. Все сводится к тому, чтобы от чувства восходить к размышлению, а от размышления обращаться к чувствам: погружаться в себя и непрерывно выходить наружу — это труд пчелы. Все наши заготовки тщетны, если не входить в улей, богатый воском. Накопленный воск бесполезен, если не уметь делать соты.
Гораздо легче обойтись без обедни и проповеди, чем без башмаков.
Кто способен все претерпеть, тому дано на все дерзнуть.
Мир ловил меня, но не поймал.
Что такое жизнь? Это странствие: прокладывать себе дорогу, не зная, куда идти, зачем идти.
Человек несчастен лишь потому, что отрекся от природы. Его ум заражен предрассудками... Человек, на свое несчастье, захотел... быть метафизиком прежде, чем стать физиком.
Человека следует рассматривать как машину...
Человек есть продукт природы.
Если мы рассмотрим взаимоотношения человека с природой, то убедимся, что связывающие их обязательства не были ни добровольны, ни взаимны. Воля человека не играет никакой роли при его рождении. Обычно он вынужден умереть вопреки своему желанию, а все его поступки являются необходимыми следствиями неизвестных причин, определяющих его волю. В руках природы он то же самое, что шпага в его собственной руке: если бы последняя выпала из его рук, то было бы странным обвинять ее в том, что она нарушила принятые на себя обязательства или выказала неблагодарность по отношению к ее владельцу. Человек может любить бытие только в том случае, если он счастлив. Но, если вся природа отказывает ему в счастье, он вправе покинуть место, где не находит для себя никакой опоры.
И чем более я размышляю, тем более две вещи наполняют душу мою все новым удивлением и нарастающим благоговением: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне.
Сочетать снисходительное презрение с сарказмом веселья — вот лучшая философия для этого мира.
В серьезных делах люди выказывают себя такими, какими им подобает выглядеть; в мелочах — такими, какие они есть.
Наша беда — в отсутствии у нас твердого и ясного представления о том, что мы такое, поэтому самое разумное — быть поскромнее, то есть по-настоящему быть самими собой.
О том, чем должен быть человек, даже лучшие люди не знают почти ничего достоверного; о том же, каков он есть, кое-что можно узнать на примере каждого!
Я не создан для этого мира, где стоит только выйти из дома, как попадаешь в сплошное дерьмо.
Мы должны быть ничем, но мы хотим стать всем.
Никем свыше не сказано, что поступки человека или его страдания не могут его облагородить.
Быть человеком — значит быть борцом.
Нас просвещает не иллюзия о том, какими люди могли бы быть, но познание того, какими они действительно были и есть.
К сожалению, у человека слишком много оснований защищать себя от человека. Злонамеренных — великое множество, немало и злодеев, а для того, чтобы жить как надлежит, недостаточно одних добрых дел.
Большое множество простых умов Живет постройкой карточных домов, Хотя при жизни даже самый стойкий Доводит редко до конца постройку.
Люди во все времена предпочитали сумерки ясному дню, а ведь именно в сумерках являются призраки.
Человек может то, что он должен.
Все индивидуумы, принадлежащие к человеческому роду, отличны друг от друга; только в одном они вполне сходятся, это их последняя цель — совершенство.
В наше время мы должны неустанно напоминать, что человек отличается от животного именно тем, что он мыслит.
Действие является самым ясным и выразительным раскрытием человека. Что человек делает, таков он и есть.
Человек не станет господином природы, пока он не стал господином самого себя.
Человек бессмертен благодаря познанию. Познание, мышление — это корень его жизни, его бессмертия.
Человек вынужден бороться с необходимостью, установленной природой. Его нравственный долг — завоевать самостоятельность посредством своей деятельности и рассудка.
Если каждому из нас воочию показать те ужасные страдания и муки, которым во всякое время подвержена вся наша жизнь, то нас объял бы трепет; и если провести самого закоренелого оптимиста по больницам, лазаретам и камерам хирургических истязаний, по тюрьмам, застенкам, логовищам невольников, через поля битвы и места казни; если открыть перед ним все темные обители нищеты, в которых она прячется от взоров холодного любопытства, то в конце концов и он, наверное, понял бы, что это за "наилучший из возможных миров". Да и откуда взял Данте материал для своего ада, как не из нашего действительного мира? И тем не менее получился весьма порядочный ад. Когда же, наоборот, перед ним возникла задача изобразить небеса и их блаженство, то он оказался в неодолимом затруднении именно потому, что наш мир не дает материала ни для чего подобного.
Обыватель — это человек, постоянно и с большой серьезностью занятый реальностью, которая в самом деле не реальна.
Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.
Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная, зачем.
Есть три непобедимые вещи: гений, доблесть, рождение.
Я хожу среди людей, как среди обломков будущего: того будущего, что вижу я.
Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать — вверх.
Чего мы ищем? Покоя, счастья? Нет, только одну истину, как бы ужасна и отвратительна она ни была.
Характеры людей определяются и формируются их взаимоотношениями.
Человеческая сущность налицо только в общении, в единстве человека с человеком...
Человек всегда был и будет самым любопытнейшим явлением для человека.
Люди рождены друг для друга.
Создает человека природа, но развивает и образует его общество.
Живой человек носит в своем сердце, в своей крови жизнь общества: он болеет его недугами, мучится его страданиями, цветет его здоровьем, блаженствует его счастьем вне своих собственных, своих личных обстоятельств.
Обычно наши действия так редко противоречат друг другу, что кажется невероятным, чтобы они исходили из одного и того же источника.
Мир состоит наполовину из людей, которым есть что сказать, но нет возможности высказаться, и наполовину из тех, кому нечего сказать, но которые постоянно говорят.
Люди бывают трех родов: люди, подобные пище, без которых не обойтись; люди, подобные лекарству, которые нужны время от времени; и люди, подобные болезни, которые никому никогда не нужны.
Есть люди, которые излучают вокруг себя какое-то умиротворение — так действуют их жесты, взгляды, безмолвное прикосновение их ясной и безмятежной души.
Как много на свете суетливых, вечно куда-то спешащих людей, торопыг, хотя никакой занятости у них нет и делами они не обременены! Не успев обменяться с вами приветствиями, они уже жаждут отделаться от вас и чуть ли не гонят прочь: вы еще не закончили фразы, а их уже и след простыл. Эти люди — такие же невежи, как и те, что останавливают вас и потом ни за что не отпускают; впрочем, последние, быть может, еще хуже первых.
Есть люди, с которыми легко уживаться: они ничего не требуют от общества, кроме ушей для слушания их.
Есть люди, которые любят цветы и животных только потому, что не способны ужиться с ближними.
Есть люди, которые становятся скотами, как только начинают обращаться с ними, как с людьми.
Обыкновенные люди опутаны мыслями о славе и выгоде, но в один голос клянут этот мир "грязным светом" и "океаном страданий". Им неведомы ни белизна облаков, ни синева гор, ни проворство ручья, ни твердость камня. Они не знают, как цветы улыбаются птичьему щебету, а долины подхватывают песни дровосеков. Они не знают, что мир не грязен и в океане жизни нет страданий, а лишь их собственное сердце покрыто грязью и отягощено заботами.
Многие люди, слабые от природы, делаются совершенною дрянью оттого, что не умеют быть самими собою и ни в чем не могут отделиться от общего хора, поющего с чужого голоса.
Люди живут в таком полном непонимании суетности человеческой жизни, что приходят в полное недоумение, когда им говорят о бессмысленности погони за почестями. Ну, не поразительно ли это!
Иные люди отталкивают, невзирая на все их достоинства, а другие привлекают при всех их недостатках.
Есть люди "в стиле барокко": много красивых деталей, но в целом — безвкусица.
Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды.
Есть люди, которые полагают, что все, что делается с серьезным видом, разумно.
Обращаясь с ближними так, как они этого заслуживают, мы делаем их только хуже. Обращаясь же с ними так, как будто они лучше того, что они представляют в действительности, мы заставляем их становиться лучше.
Большинство людей употребляет лучшую пору жизни на то, чтобы сделать худшую еще более печальной.
Люди ищут удовольствия, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют еще пустоты той новой потехи, которая их притягивает.
Мы обычно следуем за нашими склонностями направо и налево, вверх и вниз, куда влечет нас вихрь случайностей...Мы отвергаем только что принятое решение, потом опять возвращаемся к оставленному пути; это какое-то непрерывное колебание и непостоянство...
Бывают люди, похожие на нули: им всегда необходимо, чтобы впереди их шли цифры.