Искусство и творчество
Найдено цитат по теме: 363
Людям страшно — у меня изо рта шевелит ногами непрожеванный крик. Но меня не осудят, но меня не облают, как пророку, цветами устелят мне след. Все эти, провалившиеся носами, знают: я — ваш поэт.
Голосует сердце — я писать обязан по мандату долга.
Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан.
Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать.
Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс... Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их.
И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал.
Удивительно, что ваятели каменных статуй бьются над тем, чтобы камню придать подобие человека, и не думают о том, чтобы самим не быть подобием камня.
Скульптор должен в своих произведениях выражать состояние души.
Дурная особенность письменности поистине сходна с живописью: ее порождения стоят как живые, а спроси их — они величаво и горло молчат. То же самое и с сочинениями.
Поэт — если только он хочет быть настоящим поэтом — должен творить мифы, а не рассуждения.
Никогда еще не было поэта, который бы ставил другого поэта выше себя.
Когда живописец рисует прекрасный, полный прелести облик, мы требуем от него, если этому облику присущ какой-нибудь мелкий недостаток, чтобы он не опускал его совсем, но и не воспроизводил слишком тщательно: ведь в последнем случае теряется красота, в первом — сходство. Равным образом, раз уж трудно или, вернее сказать, просто невозможно показать человеческую жизнь безупречно чистую, то, как и при передаче сходства, лишь воспроизводя прекрасное, следует держаться истины во всей ее полноте. А в ошибках и недостатках, вкладывающихся в деяния человека под воздействием страсти или в силу государственной необходимости, должно видеть проявление скорее несовершенства в добродетели, чем порочности, и в повествовании не следует на них останавливаться чересчур охотно и подробно, но словно стыдясь за человеческую природу, раз она не создает характеров безукоризненно прекрасных и добродетельных.
Поэзия есть говорящая живопись, а живопись — молчащая поэзия.
Кого бы ни взялся изображать человек, он всегда играет вместе с тем и себя самого.
Может показаться удивительным, что великие мысли чаше встречаются в произведениях поэтов, чем в трудах философов. Это потому, что поэты пишут, движимые вдохновением, исходящим от воображения. Зародыши знания имеются в нас наподобие огня в кремне. Философы культивируют их с помощью разума, поэты же разжигают их посредством воображения, так что они воспламеняются скорее.
Художник, если он не лишен гения, понимает правду и единство в замысле, он понимает, что перестанет быть естественным, если будет слишком тесно следовать за природой и во всем воспроизводить ее.
Большинство авторов похожи на поэтов, которые безропотно вынесут целый град палочных ударов, но, будучи малоревнивы к своим плечам, до такой степени ревнивы к своим произведениям, что не выносят ни малейшей критики.
Судите художника по законам, им самим над собой признаваемым.
Начинателям всегда надлежит быть первыми в памяти людей. Но с каким бы почтением мы ни относились к этим первым гениям, их преемники часто доставляют гораздо больше удовольствия. (...) Мы чтим гениев, создавших первый набросок искусств, однако ближе нам умы, усовершенствовавшие эти искусства.
Вообще всякий язык беден для писателей с живым воображением.
Нет человека, который, прочитав прозаическое произведение, не подумал бы: "Постараюсь — напишу и получше".
Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область.
Для искусства нужны люди немного меланхоличные и достаточно несчастные.
Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них не фиглярствовать уже нельзя, иначе публика забросает вас камнями.
Когда играешь злого, ищи где он добрый.
Единственный критик, чье мнение чего то стоит, это публика.
Порой я читаю книгу с удовольствием, а к ее автору отношусь с ненавистью.
Автор должен быть в своем произведении, подобно Богу во Вселенной: вездесущ и невидим; так как искусство — вторая натура, то творец ее должен пользоваться аналогичными приемами.
Часто авторы наверстывают длиною то, чего не хватает у них в глубину.
Для писателей, вероятно, не существует ада на том свете: критики и издатели причиняют им столько мук на этом свете.
Искусство состоит в том, что актер чужое, данное ему авторами пьесы, делает своим собственным.
Отношение актера к пьесе должно быть чем-то большим, чем отношение лошади к сбруе и телеге.
Нельзя достаточно объяснить публике, сколько усилий, сколько скрытой работы заключается в искусстве актера, с виду столь доступном и легком.
Актер должен научиться трудное сделать привычным, привычное легким и легкое прекрасным.
Актер — это говорящая труба из плоти и костей, через которую автор обращается к публике.
Актер прежде всего должен быть культурным и понимать, уметь дотягиваться до гениев литературы.
Заслугой актера, так же, как и поэта, является душа, способная постигать.
Для хороших актеров нет плохих ролей.
Велик тот артист, который зрителей заставляет забыть о деталях.
Истинный артист создает, даже копируя.
Единственный царь и владыка сцены — талантливый артист.
Архитектура — это застывшая музыка.
Поэта нет, который взял бы в руки Свое перо, не разведя сначала Чернил холодных вздохами любви. Тогда лишь он стихом проникнет в уши, Смиривши злобу даже у тиранов.
Не существует искусства, которое не требовало бы виртуозности, и не существует окончательной меры для полноты этой виртуозности.
Водевиль с пением похож на человека, щеголяющего в платье, которое он скупил по частям на толкучем рынке; каждую вещь уже носил другой, для кого она была сделана и прилажена, и сразу видно, что они не составляют целого.
Существуют великие гении, которые имеют только один недостаток, один порок, — именно, что их чувствуют главным образом вульгарные души, сердца, доступные легкой поэзии.
Предается ли гений музыке или философии, живописи или поэзии, — творение его не есть вещь, предназначенная для пользы. Быть бесполезным — это характерная черта произведений гения: это его грамота на благородство.
Только тот может хорошо изобразить горе, кто сам его чувствует, когда изображает.
Декаденты — это люди, предпочитающие искусству разные соусы, которыми оно приправлено.
Как только кто-нибудь в искусстве начинает работать ради денег — прощай надежда на хорошее произведение.
В искусстве любая доктрина — это алиби, которым художник пытается оправдать собственную ограниченность.
Живопись — познание мира, доступное только долгому человеческому опыту.
Живопись — самое доступное и удобное из искусств.
Живопись — это поэзия, которую видят, а поэзия — живопись, которую слышат.
Живопись — нечто среднее между мыслью и вещью.
Живопись изображает тело и — намеками — движение. Поэзия изображает движение и через него — намеками — тело.
Живопись ревнива и не терпит соперниц; она заменяет мне жену и доставляет совершенно достаточно домашних хлопот. Моими детьми будут мои произведения.
Как тщеславна живопись, вызывающая удивление сходством с оригиналом, который никого не удивляет.
В живописи, как и в других жанрах искусства, нет ни единого приема, который можно было бы подогнать под словесную формулировку.
Искусство живописи — это как искусство выражать невидимое через видимое.
Мы восхищаемся искусством, когда оно умеет говорить языком жизни. Но нас еще больше захватывает жизнь, когда она, сама того не зная, говорит языком подлинного искусства.
Все прекрасно лишь до тех пор, пока оно не коснется нас лично. Жизнь никогда не бывает прекрасна: прекрасны только картины ее в очищенном зеркале искусства.
Пусть какой-нибудь знаменитый автор выпустит том, наполненный вздором, и я готов голову дать на отсечение, если критики не станут превозносить его.
Бог дал мне величайшее несчастие, какое может выпасть на долю писателя, — быть искренним.
Искусство, как и наука, изменяется.
Искусство вообще первая сила в государстве, возникающая раньше армии, флота, коммерции. Никакое государство не может претендовать на величие, если не получило от искусства грамоты на цивилизацию.
Искусство — это религия, которая имеет своих жрецов и должна иметь своих мучеников.
Что такое искусство? Это сгусток природы.
История искусств есть история их многократного возрождения.
Древнее искусство воплощало духовное, новое — одухотворяет телесное.
Конечная цель искусства — побудить людей делать то, что им нужно, и осознавать то, что они знают.
Вообще говоря, изящные искусства больше обращаются к воображению, науки — к разуму.
В искусстве существенно именно то, что иначе выразить невозможно.
Искусство создано, чтобы волновать; наука успокаивает.
Прогресс в искусстве заключается не в расширении его границ, но в лучшем их понимании.
Как может искусство волновать людей, если его самого не волнуют судьбы людей?
У эпох без больших целей нет и большого искусства.
Все виды искусств служат величайшему из искусств — искусству жить на земле.
Искусство было всегда прекрасным зеркалом общественного строя.
Искусство перестает быть искусством, как только наше сознание начинает воспринимать его, как искусство.
Только действительность имеет право быть неправдоподобной, искусство — никогда. Вот почему искусство не может слиться с жизнью.
Кто в искусстве привык постоянно следовать за другими, тот никогда не выдвинется. Кто не в состоянии самостоятельно воспроизвести что-нибудь хорошее, тот не сумеет хорошо пользоваться и чужими творениями.
Все жанры искусства хороши, кроме скучных.
Секрет искусства в том, что оно исправляет природу.
Искусство — это язык, следовательно, в высшей степени социальная функция.
Искусство — это совесть человечества.
Искусство стало первым учителем народа.
Искусство имеет своей задачей раскрывать истину в чувственной форме.
Искусству предназначена необычайно действенная роль в осуществлении цели разума, ибо оно готовит почву для моральности, так что, когда она приходит, то уже находит сделанной половину работы, а именно освобождение от уз чувственности.
Искусство есть посредник того, чего нельзя высказать.
Нет отечественного искусства или отечественной науки. И искусство, и наука принадлежат одинаково всему миру: они могут развиваться только при посредстве всеобщего обмена идей современников.
В наш век горизонт искусства значительно расширился. Некогда поэт обращался к публике, теперь — к народу.
Самая возвышенная цель искусства — заставлять биться человеческие сердца, и так как сердце — центр жизни, искусство должно постоянно находиться в теснейшей связи со всей моральной и материальной жизнью человека.
Искусство требует или уединения, или нужды, или страсти. В тепловатой атмосфере оно скоро увядает. Это цветок, растущий среди скал, нуждающийся в суровом ветре и в каменистой почве.
В искусстве нет классификации, нет этикетов, нет школы старой или новой, а есть то, что во все времена волнует, восхищает, утешает, облагораживает, живет, есть то, что красиво и благородно.
В области искусства малейший проблеск гения, малейший порыв к новым завоеваниям оказывает на людей большое обаяние, чем все средства и все светочи науки в пределах известного.
Даже сама религия, открытая цель которой — подъем духа к сверхчувственному, не может обойтись без золотого моста, которое искусство перебрасывает от материального к духовному.
Верный признак общего упадка искусства — это не часто встречаемое безобразие, а неуместная красота. В общем, трагедия испорчена витийством, комедия — острословием.
Единственная сфера, в которой различимо божественное, — это искусство, как бы оно ни называлось.
Искусство — самый прекрасный, самый строгий, самый радостный и благой символ извечного, не подвластного рассудку стремления человека к добру, к истине и совершенству.