Годы жизни: 1596 г. - 1650 г.
Французский философ и математик. Один из основоположников философского рационализма.
Цитаты автора
Найдено цитат автора: 48
Я мыслю, следовательно, я существую.
Вся философия подобна как бы дереву, корни которого — метафизика, ствол — физика, а ветви — все прочие науки, сводящиеся к трем главным: медицине, механике, этике. Подобно тому как плоды собирают не с корней и не со ствола дерева, а только с концов ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех ее частей, которые могут быть изучены под конец.
И если бы мы прочли каждое слово Платона и Аристотеля, то все же без уверенности в собственном суждении не сделали бы и шагу далее в философии; обогатились бы только наши исторические сведения, а не наше знание.
Существуют четыре способа достижения мудрости, или научного, истинного знания: 1) постижение самоочевидных истин; 2) чувственный опыт; 3) знание, получаемое из общения с другими людьми; 4) чтение хороших книг.
То, чему учили древние, так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей, которыми они следовали.
Философия разрабатывалась в течение многих веков превосходнейшими умами и тем не менее не имеет ни одного пункта, который не вызывал бы споров и, следовательно, не был бы сомнительным.
Высказывания мудрецов могут быть сведены к очень небольшому числу общих правил.
Может показаться удивительным, что великие мысли чаше встречаются в произведениях поэтов, чем в трудах философов. Это потому, что поэты пишут, движимые вдохновением, исходящим от воображения. Зародыши знания имеются в нас наподобие огня в кремне. Философы культивируют их с помощью разума, поэты же разжигают их посредством воображения, так что они воспламеняются скорее.
Все науки настолько связаны между собою, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих.
Я называю пороки болезнями души, которые менее легки для распознавания, чем болезни тела, так как мы часто можем давать себе отчет о состоянии здоровья нашего тела, но в отношении ума — никогда.
Людям не приходилось бы так легко стыдиться, если бы они, высоко ценя свою личность, считали бы исключенной возможность чьего бы то ни было презрения.
Великие люди считают, что нет большего зла, чем трусость тех, кто не может переносить беду с твердостью, и хотя они ненавидят пороки, но не ненавидят тех, кто подвержен этим порокам, а питают к ним только жалость.
Зависть находит себе оправдание, если только злоба относится к распределению благ, а не к тем, которые ими обладают или их распределяют.
Уединение нужно искать в больших городах.
Те, у кого есть сознание и чувство собственного достоинства, не боятся, что другие умнее их, образованнее или красивее. Равным образом они не считают себя значительно выше тех, кого они в свою очередь превосходят, потому что все это кажется им имеющим очень мало значения в сравнении с доброй волей, за которую они только себя уважают и которую предполагают у каждого человека.
Люди с сильным и великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий.
Стыд есть вид печали, основанной на любви к самому себе, происходящей от страха перед порицанием.
Нет более плодотворного занятия, как познание самого себя.
В философии, относительно которой все признают, что она еще недостаточно исследована людьми и может быть еще обогащена многими превосходными открытиями, нет ничего более достойного похвал, чем быть новатором.
Нет ничего столь далекого, чего нельзя было бы достичь, ни столь сокровенного, чего нельзя было бы открыть.
Мало иметь хороший ум, главное — хорошо его применять.
В самых великих душах заложена возможность как крупнейших пороков, так и величайших добродетелей, и тот, кто идет очень медленно, может всегда, следуя прямым путем, продвинуться значительно дальше того, кто бежит и удаляется от этого пути.
Мудрость — это не только благоразумие в делах, но также и совершенное знание всего того, что человек в состоянии познать.
Стремись всегда побеждать скорее самого себя, чем судьбу, и менять скорее свои желания, чем порядок в мире.
Я еще в школе усвоил, что нельзя выдумать ничего столь оригинального и маловероятного, что не было бы уже высказано кем-либо из философов.
Лучше совсем не помышлять об отыскании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода.
Можно всюду сохранять свою независимость: не место, где живешь, а жажда отличий при недостатке характера сгибает одного человека перед другим.
Не желай ничего, чего ты не можешь достигнуть, не можешь достигнуть сам; твое высшее достояние есть свобода, она не может тебя сделать красивым, богатым, уважаемым, сильным и счастливым в глазах всего мира, а может только сделать свободным; она делает тебя не господином вещей, а господином тебя самого.
Хотя только тупые и глупые люди не способны по природе к удивлению, однако способность к нему не всегда идет рука об руку со степенью духовной даровитости.
И мы не заблуждаемся, доколе просто утверждаем, что это так кажется.
Из двух человеческих страстей — "любви" и "ненависти" — большую склонность к чрезмерности имеет именно "любовь". Она пламеннее, а потому сильнее и прочнее. Чем страстней воспламеняется любовь, тем она беспощадней ко всему, что ей препятствует и угрожает, она дает свободу "ненависти" действовать более чем в одном направлении и тем самым освобождает от оков целую дружину зол; ведь любовь породила те злосчастные семена, из которых впоследствии вышел пожар Трои.
Свобода и досуг... Этими двумя вещами я обладаю в такой полноте и ценю их в такой степени, что нет в мире монарха, который был бы настолько богат, чтобы купить их у меня.
Разум — это зажигательное стекло, которое, воспламеняя, само остается холодным.
Истинное величие души, дающее человеку право уважать себя, больше всего заключается в его осознании того, что нет ничего другого, что ему принадлежало бы по большему праву, чем распоряжение своими собственными желаниями.
Надеюсь, что люди, руководствующиеся своим природным, здравым смыслом, будут правильнее судить, чем верящие только старинным книгам.
Дайте мне материю и движение, и я создам мир.
Надменность — всегда порок, хотя бы уже потому, что у надменных людей нет никаких серьезных оснований уважать себя.
Надменность и великодушие заключаются только в высоком мнении о самом себе... Они отличаются друг от друга только тем, что это мнение у надменного человека ни на чем не основано, в то время, как у великодушного — вполне справедливо...
По мере того, как память обременяется множеством фактов, гений и его творческие способности слабеют и гаснут.
Следите за вашим телом, если вы хотите, чтобы ваш ум работал правильно.
Трусость очень вредна, потому что она удерживает волю от полезных действий.
Трусость происходит только от отсутствия определенной надежды или желания...
Благоговение — это склонность души не только уважать предмет почитания, но также желание подчиниться ему с известным трепетом, снискать его благосклонность.
Надежда — это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется.
Негодуют обычно на тех, кто делает добро или причиняет зло лицам, этого не заслуживающим; завидуют же тем, кто в подобных случаях получает какое-нибудь благо.
Отчаяние — это страх без надежды.
Своеволен тот, у кого сильные желания и слабая воля.
Чувство соревнования есть ревностное желание сравняться с другим в обладании благами, достижение которых под силу нам самим.